Письма Махатм

[DUB ROV SKY]

Письма Махатм и Их Посланницы. Том 2 (1882)
Издательство: Жемчуг исканий 2023г. - 792 стр., Твердый переплёт, с илл, мелованная бумага, формат: 220х150 мм., составление, перевод и комментарии Дьяченко А.И.

978-5-6043814-6-5

[ЕИльич]

Кстати, если посмотреть "Письма Махатм" на вхождение слова "водоворот" и разыскать английский источник, то окажется, что так переведено слово "vortex", что означает "вихрь".

[hele]

Спиридон Тримифунтский... "мог перемещаться с помощью сознания и показывался одновременно в разных местах...

Это выглядит так: водная поверхность - образуется воронка - возникает вихрь - за ним портал". (Звёздный канал)

[ЕИльич]

"мог перемещаться с помощью сознания и показывался одновременно в разных местах...

Девраха Баба. Книга его ученика о нем: https://naturalworld.guru/kniga_shri-de ... arshan.htm (перевод на русский, можно скачать бесплатно). Во времена Йогананды Д. запретил ему писать о себе. Тем не менее, в книгу Гиннеса вошло, когда в 80-х на даршан к Деврахе в один день пришло 2 млн. человек. Был СНЯТ на камеру в двух разных местах ОДНОВРЕМЕННО.

[ЕИльич]

Все это возможно и может случиться, ибо наши пути – пути сумасшедших...(Письма Махатм, Письмо 48. К.Х. - Синнетту. 3 марта 1882 г.)

Правда - я не подкачал? А вы говорите...

[Volt]

Вы не достойны быть членами Общества Всемирного Братства. Настоящие члены этого Братства живут далеко отсюда, к северу Индии. Вы не слушаете меня. Вы не следуете принципам моего учения. Вы словно заранее решили, что мне не убедить вас. Однако недалеко то время, когда люди из России, Америки и других стран придут в Индию, чтобы проповедовать эту же доктрину Всемирного Братства. Только тогда вы поймете и оцените те великие истины, которые я тщетно пытаюсь вам внушить. Вскоре вы увидите, как Братья, живущие далеко на севере, совершат в Индии множество чудес, и на нашу родину снизойдет великая благодать. (Рамалинга)

Пандит Веллаю далее добавляет:

На мой взгляд, предсказание сбылось с необыкновенной точностью. Что на севере есть Махатмы, не новость для индуса; а вот что появление г-жи Блаватской и полковника Олкотта из России и Америки было предсказано [в 1874 году] за несклько лет до их приезда в Индию, служит неопровержимым свидетельством того, что мой Гуру общался с теми Махатмами, под руководством которых впоследствии было создано Теософское общество. (Theosophist июль 1882г.)

[Volt]

Джадж в своей статье: "Е.П.Б. ∴ Ушёл сотрудник с львиным сердцем" (The Path, июнь 1891г.) вспоминал о её главной цели в жизни и и зачем она вообще поехала в Индию.

:

На прибрежье Гайавата
Обернулся на прощанье,
На сверкающие волны
Сдвинул лёгкую пирогу,
От кремнистого прибрежья
Оттолкнул её на волны, -
"На закат!" – сказал ей тихо
И пустился в путь далёкий.
И закат огнём багряным
Облака зажёг, и небо,
Словно прерии, пылало;
Длинным огненным потоком
Отражался в Гитчи-Гюми
Солнца след, и, удаляясь
Всё на запад и на запад,
Плыл по нём к заре огнистой,
Плыл в багряные туманы,
Плыл к закату Гайавата...
В славе гаснущего солнца,
Удалился Гайавата…
К Островам Блаженных…
(Генри Лонгфелло
Песнь о Гайавате, Эпилог)

То, что люди называют смертью, является переменой местоположения эго, всего лишь трансформацией, оставлением на время смертного тела, за которым следует короткий период покоя и новое вхождение эго в другого человека в мире смертных. Владыка этого тела не имеет имени; обитая в многочисленных домах из глины, он то приходит, то уходит. Но ни смерть, ни время не могут иметь над ним власти, так как он бессмертен, неизменен и чист, он сам вне времени, и не измеряем. Так что наш старый друг и коллега по работе просто исчезла на короткое время из виду, но не оставила работы, которую начала много лет назад – возвышение человечества, разбивание оков, порабощающих человеческий разум.
Я познакомился с Е.П.Б. в 1875 году в Нью-Йорке, когда она жила на Ирвинг-Плейс. Там она предложила учредить Теософское общество, одолжив ему для начала энергию своей личности и подарив его президенту и тем, кто находился в нём с тех пор, знание о существовании Святых Учителей. В 1877 году при мне она писала «Разоблачённую Изиду», в редактирование которой ей помогал президент Общества. Эта книга, как она говорила мне, должна была помочь тому делу, ради продвижения которого было основано Теософское общество. Об
этом я знаю достоверно, поскольку я присутствовал по её просьбе при составлении договора на её издание между Е.П.Б. и нью-йоркским издательством. После того как документ был подписан, она сказала мне на улице: «Теперь мне нужно ехать в Индию».
В ноябре 1878, она отправилась в Индию и продолжала там работать, помогая своим коллегам в распространении учения Общества в этой загадочной земле, пока не вернулась в Лондон в 1887 году. В Лондоне тогда было только одно отделение Общества – Лондонская
Ложа – руководители которой думали, что должны работать только с высшими образованными классами. В результате приезда Е.П.Б. начали появляться другие отделения, так что сейчас они есть во многих
городах Англии, Шотландии и Ирландии. Там она основала свой журнал «Люцифер», там она работала день и ночь ради любимого всем
сердцем Общества, там она написала «Тайную доктрину», «Ключ к теософии» и «Голос Безмолвия», и там она покинула тело, изношенное в результате бескорыстного труда на благо не только некоторых людей нашего века, но и многих людей грядущих веков.
Клеветники говорили, что она отправилась в Индию в результате внезапного порыва без всякой цели, просто потому что оставила здесь бесплодную пустыню. Хотя на самом деле как раз наоборот, и это факт.
В самом начале существования Общества, я написал своею рукою по её просьбе дипломы нескольким членам из разных мест Индии, которые состояли в переписке с нами и исповедовали разные религии. Некоторые из них были парсами. Она всегда говорила, что ей придётся поехать в Индию, как только Общество станет на ноги и «Разоблачённая Изида» будет написана. Когда она была в Индии какое-то время, во многих письмах ко мне она заявляла о своём намерении вернуться в Англию с тем, чтобы движение проявляло там себя внешне активно, так как в трёх точках на поверхности земли – Индии, Англии и Америке – должны быть активные центры теософской работы. Такую решимость она высказывала мне, прежде чем Общество психических исследований стало посягать на её репутацию (о чём я знаю очень хорошо, и что в будущем может пригодиться, так как я был в Индии до и после предполагаемого разоблачения). Но она вернулась в Англию, чтобы выполнить своё предназначение даже перед лицом обвинений в том, что она не может остаться в Индии. Чтобы опровергнуть это обвинение, она вернулась в Мадрас, а затем снова приехала в Лондон. Я также знаю о том, что она всегда предвидела в этом мире клевету и оскорбления в свой адрес, так как в 1875 году она сказала мне, что приступает к работе, которая привлечёт к ней незаслуженную клевету, непримиримую злость, постоянное непонимание, непрерывную работу, и никакой награды в этом мире. Но перед лицом всего этого её Львиное Сердце влекло её за собой. Она не оставалась в неведении о будущей судьбе Общества. В 1876 году она мне подробно рассказала о ходе развития Общества в последующие годы, о его младенчестве, борьбе, о его восхождении в «освещённую область» в общественном сознании; и эти пророчества исполнились.
Много было сказано об её «феноменах», некоторые отрицают их, другие утверждают, что это всё хитрость и разные устройства.
Зная её хорошо много лет, и лично видев совершаемые её руками разные феномены в гораздо большем количестве, чем удалось всем
остальным её друзьям увидеть в сумме, я по себе знаю, что она управляла скрытыми могущественными законами природы, не известными нашей науке, и я знаю, что она никогда не хвасталась своими способностями, никогда не рекламировала свой дар, никогда публично не советовала никому пытаться приобрести такие способности, но всегда обращала внимание тех, кто мог бы понять её жизнь, исполненную альтруизма и основанную на знании истинной философии. Если весь мир считает, что её дни были потрачены на то, чтобы ввести в заблуждение своих последователей мнимыми феноменами, то это исключительно потому, что её неразумные друзья, против её желания, распространяли замечательные истории о «чудесах», которых нельзя доказать скептически настроенной публике, и которые не являются целью Общества, и всегда были лишь эпизодами из жизни Е. П. Блаватской.
Её целью было улучшение человеческой расы. Её методика имела дело с сознанием этого века, таким, как она нашла его, пытаясь
вести его шаг за шагом; найти и обучить лишь нескольких людей, кто, ценя величие Тайной Науки, будучи преданными «Великой сироте – человечеству» мог бы продолжать её труд с рвением и мудростью; создать общество, чьими стараниями, даже самыми малыми, можно
было бы внедрить в современную мысль понятия, учения и терминологию Религии Мудрости так, что когда следующее столетие увидит в
75-м году нового посланника в миру, оно найдёт Общество за работой, мысли посеянными повсюду, термины готовыми для восприятия, а
всё движение готовым для незыблемых истин, и, таким образом, максимально облегчат задачу, которая для неё, начиная с 1875 года, была
трудна и полна препятствий из-за недостаточного знания языка, – препятствий гораздо более трудных, чем всё остальное, над чем она
трудилась.

[Volt]

Не смотря на большой успех теософского общества, основатели даже не представляли себе на сколько трудной будет работа. Вот что писала Блаватская в журнале Theosophist в апреле 1881 года в статье "A HINDU PROFESSOR’S VIEWS ON INDIAN YOGA"

Вот уже шесть лет мы публично заявляем, что индийская йога есть наука достоверная, подтвержденная тысячами экспериментальных доказательств; что подлинные индийские йоги, хотя и немногочисленные в наши дни, всё ещё существуют, и человек, ведущий праведную жизнь, может найти их. Нет ничего удивительного в том, что европейцы сомневаются в истинности таких утверждений; но что индусы... наследники древних философов, наравне с ними отрицают йогу и насмехаются над ней, стало для нас горьким откровением. Тем не менее, мы заявили об этом не шёпотом, а открыто. Но лишь едва слышное эхо нашего голоса возвратилось к нам из огромной индийской пустоты. Не нашлось отважной души, которая поддержала бы нас и подтвердила, что йога истинна, а настоящие йоги всё ещё существуют. Нам говорили, что Индия мертва; что духовный свет в её светильнике давно угас; что современная наука доказала, что древние нас просто морочат... Но когда стало ясно, что нас не заставить замолчать, а сколько-нибудь весомых возражений у противной стороны нет и быть не может, стали проявляться первые признаки перемены общественного мнения.

[Volt]

Кут Хуми - Синнету №4 (5 ноября 1880г.)

Детали этого письма возвращают нас в Симлу. Не задолго до отъезда Олкотт решил написать статью о феноменах, которые показывала Блаватская. Свою статью («Один день с мадам Блаватской») он отослал Дамодару, чтобы тот её размножил и раздал членам Теософического общества. Каким-то образом статья попала в бомбейскую газету Times of India, где она подверглась сильной критике. Ко всему этому под её ударом оказались и люди, чьи фамилии фигурировали в данной статье. В последствии данное происшествие стало началом больших проблем самой Блаватской и Теософического общества в целом. Проблема была на столько серьёзной, что Кут Хуми послал телеграмму Синнетту со следующими словами:

От кого: Джелам, Кут Хуми Лал Синг
Кому: Аллахабад, А.П.Синнетт, эск., редактор Пионера.
«Благодарю! Напишу подробно из Амритсара. Известное вам имя практически исчезнет из индийской прессы в ближайшие 12 месяцев, если я не вмешаюсь и не помогу ей, мой друг. Отправлено в Аллахабад».

Письмо №4 Кут Хуми - Синнетту

Я, конечно, не могу возражать против стиля, который вы любезно приняли, обращаясь ко мне по имени, так как это, по вашим словам, результат вашего личного ко мне уважения, которое даже больше, нежели я успел заслужить. Условности утомительного мира вне наших уединенных Ашрамов нас всегда мало интересуют, и менее всего теперь, когда мы ищем людей, а не церемониймейстеров, ищем преданности, а не внешнего почтения. Все более и более утверждается мертвый формализм, и я действительно счастлив, что нашел неожиданного союзника в тех Кругах, где до сих пор их было не слишком много, — в высокообразованных классах английского общества. Над нами в некотором роде навис кризис, с которым теперь придется справляться. Можно сказать, два кризиса: один — в Обществе, другой — в Тибете. Ибо, говоря конфиденциально, Россия постепенно накапливает силы для вторжения в эту страну под предлогом китайской войны. Если ей это не удастся, то лишь благодаря нам, и этим мы заслужим по меньшей мере вашу признательность.

Здесь имеется ввиду Кульджинский кризис (1871-1881) - военно-политический кризис в отношениях между Российской империей и Цинским Китаем в 70-80-е годы XIX века из за контроля над Илийским краем.

Продолжение письма

:

Как видите, у нас имеются дела поважнее, чем думать о малых обществах; все же Теософским обществом не следует пренебрегать. Это дело получило импульс, который без верного направления может привести к очень нехорошим последствиям. Припомните лавины в ваших любимых Альпах, о которых вы часто думаете, и вспомните, что вначале их масса мала и поступательное движение невелико. Избитое сравнение, скажете вы, но я не могу придумать лучшей иллюстрации, когда окидываю взглядом постепенное накопление пустячных событий, перерастающее в угрожающий рок для Теософского общества. Эта картина невольно возникла передо мною на днях, когда я спускался по ущельям Кунь-Луня (вы называете его Каракорумом) и увидел, как сорвалась лавина. Я лично посещал нашего руководителя для передачи важного предложения мистера Хьюма и направлялся к Ладаку по дороге домой. Какие еще размышления могли последовать затем, я не могу сказать. Но как только я воспользовался благоговейной тишиной, обычно наступающей после такого катаклизма, чтобы составить более ясное представление о нынешней ситуации и настроениях «мистиков» Симлы, как был грубо возвращен к действительности.
Знакомый голос, такой же резкий, как голос, приписываемый павлину Сарасвати (который, если верить преданию, отпугнул короля Нагов), кричал по токам: «Олькотт опять поднял на ноги самого дьявола!.. Англичане сходят с ума. Кут Хуми, приходи скорей и помоги мне!» — и в своем возбуждении она забыла, что говорит по-английски. Должен сказать, что «телеграммы» Старой Леди бьют, как камни из катапульты!
Что я мог сделать, как не прийти? Доказывать что-то через пространство человеку, находящемуся в полном отчаянии, в состоянии морального хаоса, было бесполезно. Поэтому я решил оставить свое многолетнее уединение и провести некоторое время с нею, утешая ее, как только мог. Но наша подруга не из тех, кто мог бы побудить свой ум соблюдать философское смирение Марка Аврелия. Парки никогда не пророчили, что она будет в состоянии сказать: «Королевское величие в том, чтобы делать добро, когда о тебе говорят плохо»...
Я приехал на несколько дней, но теперь нахожу, что сам больше не могу выносить удушающего магнетизма даже моих собственных соотечественников. Я видел некоторых из наших старых гордых сикхов пьяными и пошатывающимися на мраморных дорожках, ведущих к их священным храмам. Я слышал, как говорящий по-английски вакил поносит Йога-Видью и теософию как обман и ложь, заявляя, что английская наука освободила их от таких «унизительных суеверий»; он говорил, будто оскорблением для Индии является утверждение, что грязным йогам и саньясинам известно что-либо о тайнах природы или что какой-либо живой человек может или когда-либо мог произвести какой-либо феномен! Завтра же я отправляюсь домой.
Весьма возможно, что доставка этого письма задержится на несколько дней по причинам, не представляющим для вас интереса. Пока что я, однако, протелеграфировал вам свою благодарность за ваше любезное согласие с моими пожеланиями в делах, на которые вы намекнули в своем письме от 24-го числа текущего месяца. Я с удовольствием замечаю, что вы не преминули выставить меня перед миром как возможного «сообщника». Это доводит наше число до десяти, я полагаю? Но должен сказать, что ваше обещание было хорошо и честно выполнено. Полученное в Амритсаре 27-го числа текущего месяца, в два часа пополудни, письмо ваше оказалось у меня пять минут спустя, когда я был в тридцати милях за Равалпинди; уведомление было вам протелеграфировано из Джелума в четыре часа того же дня. Наши способы ускоренной доставки и быстрой связи, как видите, не могут презираться западным миром или даже скептическими арийскими англоговорящими вакилами.
Я не мог бы требовать от своего союзника более беспристрастного состояния ума, чем то, которое начинает устанавливаться у вас. Мой брат, вы уже в значительной степени изменили свое отношение к нам. Что же может помешать нашему совершенному взаимопониманию?!
Предложение мистера Хьюма было должным образом рассмотрено. Он, несомненно, известит вас о результатах, как я прошу его в своем письме к нему. Отнесется ли он к «нашему образу действий» так же беспристрастно, как вы, это другой вопрос. Наш Маха-Чохан(Руководитель) разрешил мне переписываться с вами обоими и даже, если будет учреждено Англо-индийское отделение, когда-нибудь вступить в личный контакт с ним. Теперь все зависит всецело от вас. Большего я не могу сказать. Вы совершенно правы, что позиция наших друзей в англо-индийском мире материально улучшилась вследствие посещения Симлы; правда и то, что — хотя ваша скромность не позволяет вам это сказать — этим мы, главным образом, обязаны вам. Но, если оставить в стороне несчастливые инциденты с бомбейскими публикациями, невозможно добиться большего, чем в лучшем случае благосклонного нейтралитета вашего народа по отношению к нашему. Настолько ничтожны точки контакта между этими двумя цивилизациями, что они, надо сказать, не могут соприкоснуться. И не соприкоснутся, кроме как для тех немногих — можно ли сказать чудаков? — которые, подобно вам, видят более светлые и смелые сны, чем остальные, и, пробуждая мышление, своей восхитительной отвагой сближают обе цивилизации. Не приходило ли вам в голову, что на обе бомбейские публикации могли если не повлиять, то, по крайней мере, не помешать им те, кто мог бы сделать это, ибо они видели необходимость в такой степни возбуждения, преследуя две цели: отвлечь внимание от громкого случая с брошью и, возможно, испытать силу вашей личной заинтересованности в оккультизме и теософии? Я не говорю, что это так и было; я только справляюсь, приходила ли вам в голову такая мысль? Я уже постарался, чтобы вас поставили в известность, что если бы подробности из украденного письма были прежде помещены в «Пионере» — в гораздо более соответствующем месте, где ими распорядились бы с большей пользой, — то этот документ уже не стоило красть для «Таймс оф Индиа», и поэтому никакие имена в печати не появились бы.
Полковник Олькотт, несомненно, «несвоевременен в отношении своих чувств к английскому народу обоих классов», тем не менее он более чем кто-либо своевременен для нас. Ему мы можем доверять во всех обстоятельствах, и его верное служение нам обеспечено и при удаче, и при неудаче. Мой дорогой брат, мой голос — эхо бесстрастной справедливости. Где мы можем найти равную преданность? Он тот, кто никогда не сомневается, но повинуется; кто может совершить бесчисленные ошибки из чрезмерного усердия, но никогда не откажется исправить их даже ценою величайшего самоуничижения; кто рассматривает принесение в жертву своего комфорта и даже жизни как то, чем можно радостно рискнуть, когда в этом имеется необходимость; кто будет есть любую пищу или даже обойдется без нее; будет спать на любой кровати, работать в любом месте, брататься с любым отверженным, переносить любые лишения ради дела... Я признаю, что его связь с Англо-индийским отделением может быть «злом», поэтому ему придется иметь к нему не большее отношение, чем к Британскому (Лондонскому) отделению. Его связь с этим отделением будет чисто номинальной и может стать еще более условной, если сформулировать ваш Устав более тщательно, чем их, и предоставить вашей организации такую самостоятельность, при которой редко, если вообще когда-либо понадобится постороннее вмешательство. Но образовать независимое Англо-индийское отделение с теми же целями, в общем или в частностях, как и у основного общества, и с теми же закулисными руководителями означало бы не только нанести смертельный удар Теософскому обществу, но и возложить на нас двойной труд и заботу без надежды на малейшую компенсацию. Основное Общество никогда ни в малейшей степени не вмешивалось ни в дела Британского теософского общества, ни в дела других отделений, религиозных или философских. Учредив новое отделение или обеспечив его учреждение, основное Общество дает ему устав (оно пока не может это делать без нашей санкции и подписи), после чего удаляется, как вы сказали бы, за кулисы. Его дальнейшие связи с подчиненными отделениями ограничиваются получением от них квартальных отчетов об их деятельности и списков новых членов, утверждением исключения отдельных членов — причем только если его об этом попросят как арбитра ввиду того, что Основатели непосредственно связаны с нами, — и т.д. и т.п. Иным образом оно никогда не вмешивается в их дела, за исключением случаев, когда к нему обращаются как к апелляционной инстанции. А так как последнее зависит от вас, то что же мешает вашему Обществу быть фактически самостоятельным? Мы даже более великодушны, чем вы, британцы, по отношению к нам. Мы не будем вас заставлять или даже просить разрешить индусу, как «постоянному жителю» и члену вашего Общества, отстаивать интересы основной верховной власти, поскольку декларировали вашу самостоятельность; мы всецело доверяем вашей верности и слову чести. Но если вам сейчас так не нравится идея чисто номинального исполнительного руководства полковника Олькотта — представителя вашей расы, американца, — то вы определенно восстали бы против руководства индуса, чьи привычки и методы принадлежат его народу и чью расу, несмотря на вашу природную добрую волю, вы еще не научились даже терпеть, не говоря уже о любви или уважении.
Хорошенько подумайте, прежде чем просить нашего руководства.
Наши лучшие, самые ученые и святые Адепты произошли из расы «засаленных тибетцев» и пенджабских сингхов — вы знаете, что лев общеизвестен как грязное и неприятное животное, несмотря на его силу и отвагу. Можно ли надеяться, что вашим добрым соотечественникам легче простить нарушение приличий нашим индусам, чем собственным соплеменникам из Америки? Если мои наблюдения меня не обманывают, то должен сказать, что это сомнительно. Национальные предрассудки не позволяют протереть очки. Вы говорите: «Как рады мы были бы, если бы этим руководителем оказались вы», подразумевая вашего недостойного корреспондента. Мой добрый брат, уверены ли вы, что приятное впечатление, которое может у вас сложиться благодаря нашей переписке, не исчезнет, как только вы меня увидите? И кто из наших святых шаберонов удостоился даже того скромного университетского образования и подобия европейских манер, какие есть уменя? Вот пример: я хотел, чтобы мадам Блаватская выбрала среди двух-трех арийских пенджабцев, изучающих Йога-Видью и являющихся прирожденными мистиками, того, кого я, излишне ему не открываясь, мог бы назначить посредником между вами и нами. Я хотел отправить его к вам с рекомендательным письмом, чтобы он поговорил с вами о йоге и ее практических следствиях. Но этот молодой человек, чистый как сама чистота, чьи устремления и мысли относятся к числу наиболее духовных и благородных и кто лишь собственными усилиями способен проникать в области бесформенных миров, — этот молодой человек не годится для… гостиных. Объяснив ему, что он был бы способен принести своей стране величайшее благо, если бы помог вам организовать филиал английских эзотериков, доказав им на практике, к каким чудесным результатам приводит изучение йоги, мадам Блаватская в осторожных и очень деликатных выражениях попросила его сменить одежду и тюрбан, прежде чем отправиться вАллахабад, так как, хотя она и не указала ему причину, они были очень грязны и неопрятны. «Вы должны сказать мистеру Синнетту, — сказала она ему, — что принесли ему письмо от нашего Брата К.[Х.], с которым он переписывается. Но если он спросит вас что-нибудь о нем или о других Братьях, ответьте ему просто и правдиво, что вам не позволено распространяться об этом предмете. Говорите о йоге и покажите ему, каких способностей вы достигли». Этот молодой человек, который выразил согласие, позднее написал следующее любопытное письмо: «Мадам, вы, которая проповедуете высшие принципы морали, правдивости и т.д., вы хотите, чтобы я играл роль обманщика. Вы требуете от меня, чтобы я сменил свою одежду, рискуя дать ложное представление о моей личности и ввести в заблуждение джентльмена, к которому меня посылаете. А что, если он спросит меня, знаком ли я лично с Кут Хуми, — должен ли я молчать и позволить ему думать, что я его знаю? Это была бы молчаливая ложь, и, будучи виноват в ней, я был бы отброшен назад в ужасающий вихрь перевоплощений!» Вот иллюстрация трудностей, при которых протекает наша работа. Не будучи в состоянии послать вам неофита до тех пор, пока вы не принесли нам свой обет, нам приходится или отказаться от этой мысли, или направить к вам того, кто в лучшем случае шокирует вас, если сразу не внушит отвращения! Письмо могло быть вручено ему моею собственной рукой; ему бы только пришлось обещать придержать свой язык по делам, о которых он ничего не знает и о которых мог бы нечаянно дать вам неправильное представление. Кроме того, ему пришлось бы выглядеть более опрятно. Опять предрассудки и мертвая буква. Более тысячи лет, пишет Мишле, христианские святые никогда не умывались! Как долго еще наши святые будут страшиться сменить свое одеяние из боязни, что их примут за мармаликов и неофитов из соперничающих, более опрятных организаций?
Но эти наши затруднения не должны помешать вам взяться за работу. Полковник Олькотт и мадам Блаватская, по-видимому, хотят принять на себя личную ответственность за вас и за мистера Хьюма, если вы сами готовы отвечать за верность того, кого ваша партия выберет лидером Англо-индийского теософского общества. Поэтому мы согласны на эту попытку. Дело за вами, и никому не будет позволено вмешиваться , за исключением меня от имени наших Глав, раз вы оказали мне честь, предпочтя меня другим. Но прежде, чем строить дом, составляют план. Предположим, вы бы составили проект устава и будущего управления Англо-индийским обществом, как оно вами намечено, и представили его на рассмотрение. Если наши руководители проект одобрят — а они, конечно, не хотят препятствовать вселенскому продвижению вперед или задерживать движение к высшей цели, — то вы сразу получите устав. Но сначала они должны увидеть план, а я должен просить вас помнить, что новому обществу не будет позволено отрываться от Основного общества, хотя вы вольны устраивать свои дела по собственному усмотрению, не боясь ни малейшего вмешательства со стороны его председателя, пока не нарушаете общего правила. И по этому пункту я отсылаю вас к правилу 9. Вот первое практическое указание, исходящее от трансгималайского «пещерного обитателя», которого вы почтили своим доверием.
А теперь о вас лично. Я далек от того, чтобы обескураживать такого устремленного человека, как вы, воздвижением неодолимых барьеров для его прогресса. Мы никогда не жалуемся на неизбежное, но стараемся из наихудшего извлечь наибольшую пользу. И хотя мы не тащим в таинственную оккультную сферу тех, у кого нет на это желания, и никогда не уклоняемся от свободного и бесстрашного выражения своего мнения, — мы всегда готовы помочь тем, кто идет к нам, даже агностикам, которые занимают отрицательную позицию: «Ничего не знаем, кроме феноменов, и ничему другому не верим». Это правда, что женатый человек не может стать адептом, однако и без стремления стать раджа-йогом он может приобрести некоторые способности и принести столько же, а то и больше пользы человечеству, оставаясь в пределах своего мира. Поэтому разве мы не должны просить вас поскорее изменить устоявшиеся житейские привычки, прежде чем к вам придет полная убежденность в необходимости и преимуществе этого? Вы человек, которого можно предоставить личному водительству, и притом безо всякого риска. Вы приняли достойное решение — время довершит остальное.
К оккультному знанию ведет не один путь. «Много зерен фимиама предназначено для одного и того же алтаря: один упадет в огонь скорее, другой — позднее, разница во времени — ничто», — сказал один великий человек, когда его отказались допустить к мистериям и к высшему посвящению в них.
Оттенок жалобы звучит в вашем вопросе: повторится ли когда-нибудь видение, которое у вас было в ночь накануне пикника? Думается, если бы видения были у вас еженощно, вы скоро перестали бы их ценить. Но имеется и гораздо более веская причина уберечь вас от излишка — это было бы растратой нашей силы. Как только мне или любому из нас можно будет контактировать с вами посредством снов, впечатлений в бодрствующем состоянии, писем (в подушках или нет) или личных посещений в астральной форме — это будет сделано. Однако помните, что Симла на 7000 футов выше, чем Аллахабад, и трудности, которые приходится преодолевать в последнем, огромны. Я бы не хотел, чтобы вы ожидали слишком многого, так как, подобно вам, не люблю обещать того, чего я по различным причинам не в состоянии выполнить.
Термин «Всеобщее Братство» — не пустая фраза. Человечество в массе своей предъявляет нам высочайшие требования, как я пытался объяснить в своем письме мистеру Хьюму. Это единственное надежное основание всеобщей нравственности. Если это только мечта, то, по крайней мере, благородная мечта человечества и цель устремления истинного Адепта.

[Volt]

Кут Хуми - Хьюму №5 (Амритсар, 1 ноября 1880 года)

Это письмо стало ответом Кут Хуми на первое письмо Хьюма. Об этом письме вспоминал Синнетт в книге «Оккультный мир»

"Здесь я должен сделать пояснение: один из моих друзей, заинтересованный в успехе этого исследования столь же глубоко, как и я, сам написал письмо моему корреспонденту после того, как я дал ему прочитать первое послание, полученное от Кут Хуми. Находясь в условиях, которые более благоприятствовали подобному предприятию, нежели те обстоятельства, в которых находился я, он даже предложил полностью пожертвовать другими своими стремлениями и удалиться в уединение, затворившись в месте, которое ему укажут; он предполагал, что если оккультисты возьмут его в ученики, то он сможет там основательно выучиться, дабы затем вернуться в мир, вооружившись способностями, которые позволят ему демонстрировать реальность духовного совершенствования и глубину заблуждений современного материализма. После этого он собирался посвятить свою жизнь борьбе с современным скептицизмом, ведя людей к практическому пониманию лучшей жизни".

Письмо №5

:

Дорогой сэр!

Пользуясь первыми выпавшими мне свободными минутами, чтобы официально ответить на ваше письмо от 17-го числа прошлого месяца, сообщаю о результатах совещания с нашими Руководителями относительно предложения, изложенного в вашем письме, и одновременно постараюсь ответить на все ваши вопросы.

Прежде всего, хочу поблагодарить вас от имени всей той части нашего Братства, которая особо заинтересована в благоденствии Индии, за предложение помощи, серьезность и искренность которого не вызывает сомнений. Ведя свое происхождение через превратности развития индийской цивилизации еще с отдаленного прошлого, мы испытываем к нашей родине столь глубокую и страстную любовь, что смогли сохранить ее даже в условиях расширяющего и космополитизирующего (извините меня, если это не английское слово) воздействия, которое оказывает на нас изучение законов Природы. И поэтому я, как и любой другой патриот Индии, испытываю сильнейшую благодарность за каждое доброе слово или поступок, совершенный в ее интересах.

Теперь поймите: коль скоро все мы убеждены, что упадок Индии во многом вызван удушением ее древней духовности и что все, помогающее восстановить высокий уровень мышления и морали, является для индийской нации возрождающей силой, каждый из нас естественным образом, безо всякого понукания, склонен способствовать созданию Общества, о котором мы сейчас ведем речь, особенно если оно действительно мыслится как организация, чуждая всяким эгоистическим побуждениям и имеющая своею целью возродить древнюю науку и восстановить в мире уважение к нашей стране. Считайте это вещью само собою разумеющейся, которая не требует дальнейших торжественных заявлений. Но вы, как любой человек, сведущий в истории, знаете, что патриоты могут страдать напрасно, если обстоятельства оборачиваются против них. Временами случалось, что никакая человеческая власть и даже яростная сила высочайшего патриотизма не были в состоянии изменить неумолимый ход железного рока, и тогда народы угасали, погрузившись во тьму гибели, словно факелы, опущенные в воду.

Поэтому мы, ощущающие упадок нашей страны, но не имеющие сил немедленно возвысить ее, не можем действовать так, как стали бы действовать при иных обстоятельствах, — ни в главном, ни в этом частном вопросе. Мы не имеем права принять ваше предложение более чем наполовину, хотя внутренне ощущаем готовность к этому, и потому вынуждены сказать, что идея, которую лелеете вы с мистером Синнеттом, осуществима лишь частично. Коротко говоря, ни меня, ни какого-либо другого Брата, ни даже продвинутого неофита нельзя специально назначить духовным руководителем или начальником Англо-индийского отделения. Мы знаем, что было бы неплохо иметь возможность регулярно наставлять вас и нескольких ваших коллег, демонстрируя вам феномены и сопровождая их рациональным объяснением. Хотя нам не удалось убедить никого, кроме вашей немногочисленной группы, нам было бы все же бесспорно выгодно привлечь к изучению азиатской психологии хотя бы нескольких англичан, одаренных первоклассными способностями. Мы осознаем все это, а также гораздо большее; поэтому мы не отказываемся от переписки с вами и от того, чтобы разными способами оказывать вам иную помощь. Но от чего мы отказываемся, так это от любой ответственности, помимо периодической переписки и помощи советами, а также помимо демонстрации материальных, по возможности зримых, доказательств нашего присутствия, способных удовлетворить ваш интерес, — демонстрации, которую мы будем производить при благоприятном стечении обстоятельств. «Руководить» вами мы не согласны. Как бы велики ни были наши возможности, мы можем лишь обещать, что в полной мере воздадим вам по заслугам. Заслужите много — мы окажемся честными должниками; заслужите мало — сможете ожидать лишь возмещения своих затрат. Это не просто изречение из школьной тетради, хотя так может показаться; это всего лишь грубое изложение закона нашего Ордена, и мы не можем преступить этот закон. Если бы нам, совершенно не знакомым с западным, особенно с английским, образом мысли и действия, пришлось вмешаться в деятельность такого рода организации, то вы бы обнаружили, что ваши установившиеся привычки и традиции непрерывно вступают в противоречие если не с новыми устремлениями, взятыми сами по себе, то, по крайней мере, со способами их реализации, которые мы стали бы вам предлагать. Вы не смогли бы получить от нас единодушного разрешения даже на то, чтобы дойти до тех пределов, которых вы можете достичь самостоятельно. Я попросил мистера Синнетта составить проект, включающий ваши совместные идеи, дабы представить его нашим Руководителям, потому что это кажется мне кратчайшим путем к достижению взаимного согласия. Ваше отделение не могло бы существовать под нашим «руководством»; вы вообще не те люди, которыми можно руководить в подобном смысле. Следовательно, Общество родилось бы преждевременно и потерпело бы фиаско, выглядя столь же нелепо, как парижский экипаж, влекомый упряжкою индийских яков или верблюдов.

Вы просите, чтобы мы обучали вас истинной науке — оккультному аспекту известной стороны Природы; и вы полагаете, что сделать это так же легко, как и попросить об этом. Похоже, вы не осознаете огромных трудностей, существующих на пути передачи даже элементарных начатков нашей науки тем, кого обучали привычными вам методами. Вы и в самом деле не понимаете, что чем в большей мере вы обладаете знанием одного рода, тем менее вы способны инстинктивно понять знание другого рода, потому что мысль человека обычно устремляется по привычной колее, и если у него не хватит смелости восполнить недостающее и проложить себе новые пути, ему волей-неволей придется двигаться по проторенным дорожкам. Позвольте привести вам несколько примеров.

Согласно точным наукам, вы обычно признаете лишь одну космическую энергию, не делая разницы между энергией, которую затрачивает путешественник, чтобы отодвинуть куст, преграждающий ему дорогу, и таким же количеством энергии, которое ученый-экспериментатор затрачивает на то, чтобы привести в движение маятник. Мы смотрим на это по-другому и знаем, что между двумя указанными случаями существует колоссальная разница. В первом — человек попусту рассеивает и распыляет силу, во втором — концентрирует и сохраняет ее. Пожалуйста, поймите меня правильно: я имею в виду не относительную полезность обоих действий, как может показаться, но лишь тот факт, что в одном случае речь идет только о грубой силе, которая разбрасывается безо всякой трансмутации этой грубой энергии в более высокую возможную форму духовной динамики, а во втором указанное превращение как раз присутствует. Прошу вас, не сочтите, что я пускаюсь в туманные метафизические рассуждения. Мысль, которую я хочу выразить, состоит в том, что результатом высшей деятельности ума, занятого научными изысканиями, является эволюция сублимированной формы духовной энергии, которая может достигать неограниченных результатов в своем космическом действии, в то время как мозг, работающий автоматически, удерживает, или накапливает в себе, лишь определенное количество грубой силы, которая не породит никакого блага ни для индивидуума, ни для человечества. Человеческий мозг — неистощимый генератор самой утонченной космической силы, которую он производит из низкой, грубой энергии Природы; высший Адепт делает себя центром, излучающим потенциальные возможности, которые эон за эоном порождают все новые взаимосвязи. В этом состоит разгадка способности Адепта проецировать в видимый мир и материализовывать в нём формы, которые его воображение создало в невидимом мире из инертной космической материи. Адепт не создает ничего нового, он только пользуется и манипулирует накопленными в Природе материалами, которые находит вокруг себя, — материалами, которые прошли через все формы в течение бесконечных веков. Ему остается лишь выбрать ту форму, какую он пожелает, и призвать ее к объективному существованию. Разве это не покажется бредом сумасшедшего любому из ваших «ученых» биологов?

Вы говорите, что существует ряд отраслей науки, с которыми вы совершенно не знакомы, и что, по вашему мнению, вы сможете сделать немало добра, если ознакомитесь с ними, посвятив учению долгие годы. Несомненно, так оно и есть; но позвольте мне вкратце более ясно изложить вам разницу между методами физических наук (в приложении к которым эпитет «точные» часто является всего лишь комплиментом) и наук метафизических. Мистер Тиндаль ставит метафизические науки, которые, как вы знаете, не поддаются проверке перед разнородной публикой, в один ряд с поэтическим творчеством. С другой стороны, реалистическая наука, основанная на фактах, сугубо прозаична. Но для нас, бедных безвестных филантропов, любой факт как тех, так и других наук интересен лишь в той мере, в какой он потенциально может принести нравственные результаты и пользу человечеству. А что может быть более безразличным ко всем и вся в своем гордом одиночестве и более связанным с исключительно эгоистическими потребностями в своем распространении, нежели материалистическая и реалистическая наука фактов? Позвольте мне спросить, не подвергаясь обвинению в пустом «суждении о науке»: какое отношение имеют законы Фарадея, Тиндаля и прочих к филантропии, взятой в ее абстрактном отношении к человечеству, если рассматривать его как составное целое? Что они дают человеку как отдельному атому этого великого и гармоничного целого, даже если и могут порою приносить этому атому практическую пользу? Космическая энергия есть нечто вечное и непрерывное; материя неразрушима, и это подтверждают научные факты. Усомнитесь в них — и вы невежда; отрицайте их — и вы опасный безумец, фанатик; сошлитесь на усовершенствование теорий — и вы наглый шарлатан.

Но даже эти научные факты никогда не давали обществу экспериментаторов никакого доказательства того, что природа сознательно предпочитает, чтобы материя была более неразрушимой в органических, а не в неорганических формах, и что она медленно и непрерывно работает, стремясь к своей цели — эволюции сознательной жизни из инертного вещества. Отсюда проистекает невежество ученых в вопросах распыления и сгущения космической энергии в ее метафизическом аспекте, отсюда их разногласия по поводу теории Дарвина, неуверенность относительно того, какова степень сознательной жизни в отдельных стихиях, и, как неизбежное следствие, презрительное неприятие любого феномена, который не вписывается в ими же установленные условия, равно как и неприятие самой мысли о том, что в укромных уголках природы трудится бесчисленное множество если не мыслящих, то, во всяком случае, полуразумных сил.

Вот вам еще одна практическая иллюстрация: мы видим громадную разницу между качеством двух одинаковых количеств энергии, которые затрачивают два человека, один из которых идет на свою скромную ежедневную работу, а другой — в полицейский участок доносить на приятеля. Люди науки в этом случае не замечают никакого различия. Это не они, а мы видим специфическую разницу между энергией ветра и энергией вращающегося колеса. А почему? Потому что любая мысль человека, развиваясь, переходит в духовный мир и становится активной сущностью, соединяясь — можно сказать, срастаясь — с одним из элементалов, то есть с одною из полуразумных сил соответствующего царства. Она продолжает жить в качестве активного разумного существа, порождения человеческого сознания, и период ее жизни определяется изначальной интенсивностью усилия мозга, которое эту мысль породило. Таким образом, добрая мысль сохраняется в качестве деятельной, благотворной силы, злая — в качестве вредоносного демона. Вот так человек непрерывно населяет энергетический поток, создаваемый им в пространстве, творениями своих фантазий, желаний, побуждений и страстей; этот поток реагирует на любой организм, вступающий с ним в контакт и наделенный нервной системой или просто чувствительностью, — реагирует пропорционально своей динамической интенсивности. Буддисты называют этот поток «скандами», индуисты дают ему название «карма». Адепт сознательно развивает эти формы, другие люди исторгают их из себя бессознательно.

Чтобы достичь успеха и сохранить свою силу, Адепт должен жить в одиночестве, более или менее погрузившись в глубины собственной души. Точные науки еще меньше способны осознать, что муравей, сооружающий муравейник, пчела за работой и птица, вьющая гнездо, накапливают, каждый своим нехитрым способом, столько же космической энергии в ее потенциальной форме, сколько Гайдн, Платон или пахарь, проводящий борозду плугом, — своими способами; напротив, охотник, убивающий добычу ради удовольствия или выгоды, или позитивист, напрягающий свой интеллект, дабы доказать, что плюс, умноженный на плюс, дает минус, тратят не меньше энергии, чем тигр, набрасывающийся на жертву. Все они грабят природу, вместо того чтобы обогащать ее, и всем им придется держать за это ответ в зависимости от степени их разумности.

Точные науки, основанные на опыте, не имеют ничего общего с моралью, добродетелью и филантропией; следовательно, они не могут притязать на нашу помощь, пока не придут в гармонию с метафизикой. Они представляют собою лишь холодную классификацию фактов вне человека, — фактов, которые существовали до него и будут существовать после него, и сфера полезности этих наук прекращается для нас на внешней границе этих фактов; точные науки мало волнует, какие заключения и результаты последуют для человечества из материалов, добытых их методами. Следовательно, коль скоро наша сфера лежит так же далеко за пределами сферы точных наук, как орбита Урана — за пределами орбиты Земли, мы определенно отказываемся быть колесованными парадигмой вашей науки. Для точных наук теплота — всего лишь вид движения, а движение порождает теплоту, но почему механическое движение вращающегося колеса должно иметь в метафизическом плане гораздо большую ценность, нежели теплота, в которую это движение постепенно преобразуется, — это точным наукам еще предстоит открыть. Для людей науки немыслимо философское и трансцендентное (а потому нелепое) представление средневековых теософов о том, что кульминацией окончательного прогресса человеческого труда, подкрепленного нескончаемыми человеческими открытиями, должен стать некий процесс, который, подобно энергии Солнца, способной выступать в качестве непосредственного двигателя, приведет к превращению неорганической материи в пищевые продукты. Если бы Солнцу, великому питающему отцу нашей планетной системы, пришлось завтра «в условиях эксперимента» высиживать гранитных цыплят из каменной глыбы, то они (люди науки) приняли бы это как научный факт, не размениваясь на сожаления по поводу того, что каменные цыплята — не живая птица, и ими нельзя накормить умирающих от голода. Но если бы какой-нибудь шаберон в голодное время перешел через Гималаи и своим способом воспроизвел в большом количестве мешки с рисом, чтобы спасти множество людей, умирающих от голода, — ваши судьи и сборщики налогов наверняка засадили бы его в тюрьму, чтобы заставить признаться, чьи амбары он ограбил. Таковы точные науки и ваше здравомыслящее общество. И хотя, по вашим словам, вас впечатляет то, как сильно распространилось в мире невежество по любому вопросу, которое вы метко характеризуете как «несколько очевидных фактов, собранных и грубо обобщенных, и специальный жаргон, изобретенный для того, чтобы скрывать людское невежество во всем, что лежит за пределами этих фактов»; хотя вы говорите о своей вере в бесконечные возможности природы, вы тем не менее согласны потратить свою жизнь на работу, которая идет на пользу лишь все тем же точным наукам. Вы тоннами тратите космическую энергию, чтобы собрать, образно говоря, едва ли несколько унций в своих емкостях. Несмотря на ваше интуитивное восприятие безграничных пространств природы, вы придерживаетесь той позиции, что пока тот, кто опытен в тайном знании, не потратит на ваше зародышевое Общество энергии, которую он, не сходя с места, сможет с пользой распределить среди миллионов, вы — со своими большими природными силами — не захотите протянуть руку помощи человечеству, самостоятельно взявшись за работу и доверив времени и великому Закону вознаградить вас за труд.

Что касается ряда вопросов, заданных вами, то сначала обсудим, если позволите, вопрос о том, что членам Братства якобы не удалось «оставить какой-либо след в мировой истории». Вы полагаете, что им, при тех исключительных преимуществах, которыми они располагают, следовало бы «собрать в свои школы значительную часть наиболее просвещенных умов каждого народа». Но откуда вы знаете, что они не оставили в истории следа? Знакомы ли вы с их стремлениями, успехами, неудачами? Есть ли у вас основания судить их? Да и как ваше общество могло бы собрать доказательства поступков, совершенных людьми, которые перекрыли все возможные подступы для назойливых любопытных, чтобы не дать за собою шпионить? Первейшим условием их успеха было то, чтобы за ними никто не следил и им никто не мешал. Сами они знают, чего добились, но всё, что могли воспринять те, кто не входит в их Круг, — это результаты и следствия, причины которых скрыты от посторонних глаз. Чтобы как-то объяснить эти результаты, людям в разные эпохи приходилось изобретать теории о вмешательстве «богов», об особых провиденциальных силах, о судьбе, о благоприятном или враждебном влиянии звезд. В течение так называемого исторического периода, а также и до него не было времени, когда бы наши предшественники не формировали события, не «делали историю», факты которой «историки» впоследствии неизменно искажали в угоду современным предрассудкам. Вполне ли вы уверены в том, что видные героические фигуры, эти действующие лица драм, следовавших одна за другою, зачастую не были просто марионетками в их руках? Мы никогда не претендовали на способность ввергать целые народы в тот или иной кризис вопреки основным тенденциям космических процессов вселенной.

Циклические процессы должны идти своим чередом. Периоды света и тьмы в умственной и нравственной сферах сменяют друг друга, как день сменяет ночь. Великие и малые юги должны завершаться согласно установленному порядку вещей. А мы сами, несомые мощным потоком, можем лишь видоизменять и корректировать некоторые из его малых течений. Если бы мы обладали властью воображаемого Личного Бога, а неизменные универсальные законы были бы нашей игрушкой, тогда, конечно, мы смогли бы создать такие условия, что эта земля превратилась бы в Аркадию для возвышенных душ. Но поскольку мы вынуждены иметь дело с неизменным законом и сами являемся его созданиями, мы должны были делать то, что могли, и оставаться благодарными.

Бывали периоды, когда «значительная часть просвещенных умов» обучалась в наших школах. Такие времена знали Индия, Персия, Египет, Греция и Рим. Но, как я отмечал в одном из писем к мистеру Синнетту, Адепт — это цветок своей эпохи, и за целое столетие появляется сравнительно немного таких людей. В плане морали Земля является полем битвы ничуть не меньше, нежели в отношении физических сил, и неистовость животных страстей всегда склонна подавлять духовность под влиянием грубых энергий низшей группы эфирных агентов.

Чего еще можно ожидать от людей, столь тесно связанных с низшим царством, из которого они вышли в процессе эволюции? Верно и то, что именно сейчас наши ряды редеют, но это потому, что, как я уже говорил, мы принадлежим к роду человеческому, подвластны циклическому импульсу и бессильны обратить его вспять. В силах ли вы повернуть Ганг и Брахмапутру обратно к истокам? Можете ли вы хотя бы перегородить их плотинами так, чтобы вздувшиеся воды не вышли из берегов? Нет, но вы можете частично направить эти воды в каналы и использовать их гидравлическую энергию на благо человечества. Так и мы, хотя не в силах помешать движению мира в направлении, предначертанном судьбою, все же можем отвести часть его энергии в полезные каналы. Если вы представляете нас полубогами, мое объяснение вас не удовлетворит; но если рассматривать нас как простых людей, которые, быть может, стали чуть более мудрыми благодаря специальной подготовке, оно должно послужить ответом на ваше возражение.

«Чего хорошего могут добиться мое общество и я (мы неотделимы друг от друга) при помощи оккультных наук?» — спрашиваете вы. Если туземцы увидят, что англичане и даже некоторые высшие чиновники британской администрации в Индии проявляют интерес к науке и философии их предков, они и сами открыто возьмутся за их изучение. А если они придут к пониманию того, что древние «божественные» феномены были не чудесами, а научными эффектами, то ослабеют суеверия. Таким образом, величайшее зло, угнетающее индийскую цивилизацию и препятствующее ее возрождению, со временем исчезнет. Ныне в образовании господствует тенденция к тому, чтобы сделать индийцев материалистами и с корнем выкорчевать из них духовность. При условии надлежащего понимания того, что хотели выразить наши предки в своих писаниях и учениях, образование стало бы благословением, тогда как сейчас оно зачастую является проклятием. В настоящее время коренные жители Индии, как необразованные, так и просвещенные, считают, что христианская вера и современная наука делают англичан слишком предубежденными, чтобы последние стремились понять индийцев и их традиции. Англичане и индийцы охвачены взаимной ненавистью и недоверием. Под влиянием изменившегося отношения к древней философии индийские князья и состоятельные люди стали бы открывать средние школы для обучения пандитов; снова обнаружились бы старинные рукописи, до сих пор скрытые и недосягаемые для европейцев, а вместе с ними — ключ ко многому из того, что было веками недоступно пониманию народных масс, того, что ваши скептически настроенные санскритологи не стремятся, а ваши религиозные миссионеры — не осмеливаются понять. Наука приобрела бы при этом многое, а человечество — всё. Благодаря стимулирующему влиянию Англо-индийского Теософского общества мы со временем могли бы стать свидетелями нового золотого века санскритской литературы. Такое движение могло бы пользоваться полной поддержкой правительства, потому что предотвращало бы недовольство, и симпатией европейских санскритологов, которые, придерживаясь разных мнений, нуждаются в помощи местных пандитов, ныне им недоступной ввиду взаимного непонимания. Уже сейчас они просят этой помощи. В данный момент два образованных индийца из Бомбея помогают Максу Мюллеру, а молодой пандит из Гуджарата, член Теософского общества, помогает проф. Монье Уильямсу в Оксфорде и живет у него дома. Первые два — материалисты и причиняют вред, последний мало что может сделать сам, потому что человек, которому он служит, исполненный предрассудков христианин.

Обратив свои взоры к Цейлону, мы увидим, как наиболее просвещенные священнослужители объединяются под руководством Теософского общества, придя к новому толкованию буддийской философии; а в Галле 15 сентября, в присутствии более чем трехсот учащихся, открылась светская теософская школа для обучения сингальской молодежи — пример, которому на этом острове собираются последовать еще в трех местах. Если Теософское общество «в своем теперешнем состоянии» и в самом деле не обладает «подлинной жизнеспособностью», но при этом его скромные усилия тем не менее приносят столько практической пользы, то насколько более впечатляющих результатов следует ожидать от организации, устроенной в соответствии с самым лучшим проектом, какой вы только могли бы предложить!

Те причины, которые внедряют материализм в сознание индусов, в равной степени воздействуют и на все мышление Запада. Система образования возводит на престол скептицизм, но заключает в темницу духовность. Вы могли бы принести колоссальную пользу, помогая народам Запада обрести надежную основу для воссоздания их гибнущей веры. Все, что им нужно, — это эмпирические свидетельства, источником которых может служить только азиатская психология. Дайте их Европе, и вы принесете счастье душам тысяч людей. Эра слепой веры миновала, воцарилась эпоха исследования. Сомнения, когда лишь разоблачаются ошибки, но не открывается ничего, на чем могла бы строить душа, лишь создают борцов с предрассудками. Из-за своей деструктивности такого рода борьба ничего не дает; она способна лишь разрушать. Но человека не может удовлетворить одно голое отрицание. Агностицизм — всего лишь временная остановка на пути.

Нынешний момент подходит для того, чтобы задать направление периодически возвращающемуся импульсу, который уже на подходе и который либо заставит нашу эпоху двигаться в сторону крайнего атеизма, либо потащит ее назад, к полному контролю духовенства, если вообще не вернет ее к древней философии арийцев, ориентированной на духовные потребности. Тот, кто в наши дни наблюдает за тем, что происходит, с одной стороны, среди католиков, которые плодят чудеса с такою же легкостью, как термиты — свое потомство, а с другой стороны — среди вольнодумцев, которые в массовом порядке превращаются в агностиков, — тот сможет уловить современные тенденции. Наш век охватила целая оргия необыкновенных явлений. Католики в большом количестве приводят для подтверждения веры в сверхъестественное те самые чудеса, на которые спиритуалисты ссылаются в противовес догмам о вечных муках и искуплении. А скептики потешаются и над теми, и над другими. Все слепы, и некому их вести! Вы и ваши коллеги можете помочь в предоставлении материала для необходимой универсальной религиозной философии — философии, неуязвимой для нападок со стороны ученых, поскольку она сама по себе является завершением абсолютной науки, и религии, воистину достойной этого названия, поскольку она будет включать в себя отношения человека физического с человеком психическим, а их обоих — с тем, что выше и ниже их. Разве ради этого не стоит принести небольшую жертву?

И если вы, по зрелом размышлении, все же решитесь предаться этой новой деятельности, то вам следует знать, что ваше Общество — это не лавка чудес, не клуб, устраивающий званые обеды, и не организация, чья цель состоит в изучении феноменов. Его главная задача заключается в том, чтобы искоренять современные предрассудки и скептицизм, извлекать из древних источников, давно пребывающих под спудом, доказательства того, что человек может творить свое будущее, свою судьбу, зная наверняка, что при желании он способен жить в потустороннем мире, что все «феномены» являются лишь проявлением естественного закона, а долг каждого разумного существа — постичь этот закон. Вы лично посвятили много лет труду, добровольно начатому и добросовестно исполнявшемуся. Уделяйте своим ближним половину того внимания, которое обращаете на своих «птичек», и вы завершите свою жизнь великой благородной работой.

Искренне ваш друг [Кут Хуми]

[Турист]

Кут Хуми - Синнету №4 (5 ноября 1880г.)

....Весьма возможно, что доставка этого письма задержится на несколько дней по причинам, не представляющим для вас интереса. Пока что я, однако, протелеграфировал вам свою благодарность за ваше любезное согласие с моими пожеланиями в делах, на которые вы намекнули в своем письме от 24-го числа текущего месяца. Я с удовольствием замечаю, что вы не преминули выставить меня перед миром как возможного «сообщника». Это доводит наше число до десяти, я полагаю? Но должен сказать, что ваше обещание было хорошо и честно выполнено. Полученное в Амритсаре 27-го числа текущего месяца, в два часа пополудни, письмо ваше оказалось у меня пять минут спустя, когда я был в тридцати милях за Равалпинди; уведомление было вам протелеграфировано из Джелума в четыре часа того же дня. Наши способы ускоренной доставки и быстрой связи, как видите, не могут презираться западным миром или даже скептическими арийскими англоговорящими вакилами....

Интересно, о каком способе доставки письма здесь идет речь?

Кут Хуми - Хьюму №5 (Амритсар, 1 ноября 1880 года)
.....Точные науки, основанные на опыте, не имеют ничего общего с моралью, добродетелью и филантропией; следовательно, они не могут притязать на нашу помощь, пока не придут в гармонию с метафизикой. Они представляют собою лишь холодную классификацию фактов вне человека, — фактов, которые существовали до него и будут существовать после него, и сфера полезности этих наук прекращается для нас на внешней границе этих фактов; точные науки мало волнует, какие заключения и результаты последуют для человечества из материалов, добытых их методами... Для точных наук теплота — всего лишь вид движения, а движение порождает теплоту, но почему механическое движение вращающегося колеса должно иметь в метафизическом плане гораздо большую ценность, нежели теплота, в которую это движение постепенно преобразуется, — это точным наукам еще предстоит открыть...

О какой конкретной ценности здесь подразумевается?

[Volt]

Интересно, о каком способе доставки письма здесь идет речь?

Когда Блаватская покинула Симлу и отправилась на север Индии, то появилась проблема с доставкой писем. Временный посредник слился и дальше в 4 письме Кут Хуми говорит об этом. Короче, нужен был посредник.

[Турист]

Когда Блаватская покинула Симлу и отправилась на север Индии, то появилась проблема с доставкой писем. Временный посредник слился и дальше в 4 письме Кут Хуми говорит об этом. Короче, нужен был посредник.

Но иногда сообщения были доставлены и оккультным способом, зачем нужен был посредник?

[Volt]

Но иногда сообщения были доставлены и оккультным способом, зачем нужен был посредник?

Для передачи писем всё тем же оккультным способом, именно в этом и была сложность. Обычный почтальон им здесь не помог бы.

[Volt]

Кут Хуми - Синнетту №6, получено в Аллахабаде в ноябре 1880 года.
В данной короткой записке Кут Хуми сообщает Синнетту о временной невозможности ответить на его письмо, из-за проблем о которых он писал в четвертом письме. Это было время, когда в любой момент могла вспыхнуть война. Также Кут Хуми затронул и другую проблему. Власть и авторитет Далай-ламы была сильно ограничена со стороны Китая наместником, который постоянно находился в Лхассе. Только в 1913 году Далай-ламе XIII удалось освободить страну от Китайского ига и объявить независимость Тибета.

Письмо №6

Мне хочется ответить на ваше письмо подробнее и точнее, поэтому должен попросить вас дать мне еще пару дней, пока у меня не появится свободное время. Нам приходится принимать меры к тому, чтобы надежно защитить нашу страну и отстоять духовный авторитет нашего Духовного Правителя. Наверное, никогда еще после нашествия Александра с его греческими легионами так много вооруженных европейцев не стояли столь близко к нашим границам, как сейчас. Друг мой, похоже, ваши корреспонденты знакомят вас с важнейшими новостями лишь поверхностно - это в лучшем случае; возможно, потому, что они и сами их не знают. Не беда, все со временем станет ясно. Я же, как только у меня появится несколько свободных часов, буду к вашим услугам.

К.Х

Постарайтесь больше, чем сейчас, верить Старой Леди. Да, она быстро выходит из себя, но она искренна и делает для вас все, что в ее силах.

[hele]

Джелам находится в Пакистане, высота над уровнем моря 233 метра.

[Валентина К]

из высказываний КХ:
«Мадам, вы, которая проповедуете высшие принципы морали, ПРАВДИВОСТИ и т.д., вы хотите, чтобы я играл роль обманщика. Вы требуете от меня, чтобы я сменил свою одежду, рискуя дать ложное представление о моей личности и ввести в заблуждение джентльмена, к которому меня посылаете. А что, если он спросит меня, знаком ли я лично с Кут Хуми, — должен ли я молчать и позволить ему думать, что я его знаю?
Это была бы молчаливая ЛОЖЬ, и БУДУЧИ ВИНОВЕН В НЕЙ, Я БЫЛ БЫ ОТБРОШЕН НАЗАД В УЖАСАЮЩИЙ ВИХРЬ ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЙ!......[/u]

прошу обратить внимание на ЭТОТ кусочек, почему я может излишне грубо нападаю на факты вранья, брехни, изворотливости-обманов, совершенно недопустимое явление для стремящихся, как и лакмусовая бумажка для тех, кто заслуживает доверия
и тут он говорит только о недоговоренности, т.е. МОЛЧАЛИВОЙ лжи и последствиях,
а если через тома и включенные на полную мощность медные трубы (рупоры) о своей исключительности....
думаем, соображаем, мальчики, девочки, и ПРИМЕНЯЕМ.....

p.s. лично я не буду возражать, если меня даже затрещиной отбросят от края пропасти, куда я дошлёпала в своей слепоте, ещё и спасибо скажу, что зрячему не безразлична моя судьба, потратил полсекунды своего времени, чтобыв развернуть....

[Ку Аль]

-- Рекомендую желающим познакомиться с комментариями "Писем Махатм" в свете гилозоики.
https://www.youtube.com/watch?v=L_uT2M3 ... bg&pp=iAQB
-- В первых чтения участвовал и я:

phpBB [media]

-- Так же на этом канале можно познакомиться с другими чтениями и комментариями (книг ЕПБ, Бейли, Лоренси, Гурджиева, и т.д.):
https://www.youtube.com/@esotericknowledges/playlists

[Volt]

прошу обратить внимание на ЭТОТ кусочек

Олкотт в своем дневнике описал этот случай.

Всё это время мистер Синнетт, к его и нашему большому сожалению, не имел ни малейшей возможности обсуждать вопросы индийской мистической философии с образованными индийцами. Его переписка с Махатмой Кут Хуми шла своим чередом, но ему хотелось встретиться напрямую, лицом к лицу, либо с ним самим, либо с одним из его учеников. Е.П.Б. нашла для него такого человека, который по своим данным, с её точки зрения, вполне соответствовал задаче. Этим человеком оказался мистер Раттан Чанд. Она объяснила и мне, и ему самому, что с ведома Учителя она просит его согласиться выступить в роли посланника К.Х. и с его личным письмом приехать к мистеру Синнетту. Он не обязан был раскрывать Синнетту каких-либо личных сведений о себе, называть ему своё имя, указывать местожительство и общественное положение. Всё, что он должен был сделать, - это дать полные ответы на все вопросы Синнетта, касающиеся религиозно-философских предметов. Она заверила Р.Чанда в том, что все необходимые мысли и аргументы будут вложены ему в голову в нужный момент. Ни сам Р.Чанд, ни его друг С.С.Б. даже не догадывались, до какой степени реальна подобная передача мысли на расстояние. К тому же, по их словам, они не имели разговора с Махатмой ни лично, ни в письмах относительно просьбы Е.П.Б. Словом, они категорически отказались от участия в этом деле. Однако после долгих уговоров дали-таки своё согласие и отправились в Лахор, где их должно было ждать короткое послание, но на другой же день оба вернулись назад.
Е.П.Б. с радостью сообщила мне об их отъезде, отметив при этом, что это будет самая настоящая миссия, которая окажет на Синнетта чрезвычайно полезное действие, а также благотворно скажется на карме обоих молодых людей. На другой день, однако, они, даже не явившись к нам, всего лишь телеграфировали о своём решительном отказе от выполнения поручения, а в последующем своём письме откровенно заявили, что не желают участвовать в обмане - так им виделась вся эта ситуация.
Раздражению и возмущению Е.П.Б. не было предела. Она назвала их парой редких глупцов, ведь они упустили для себя случай вступить в сотрудничество с Учителями - редчайшую возможность, которая открывается лишь перед единицами из людей, - во имя достижения важных результатов. Если бы они приехали в Лахор, говорила она мне, то получили бы письмо от К.Х., которое на их глазах явилось бы к ним прямо из воздуха, и всё сложилось бы крайне удачно для них.
Вот лишь один из примеров того, как по-разному смотрят на вещи оккультист и обычный человек: то, что кажется несомненно реальным оккультисту, внутренние чувства которого пробуждены, а психодинамические силы находятся в активном действии, обычному человеку представляется самой дикой невероятностью, ибо он убежден, что всё это лишь обман и грубое мошенничество. Наши неискушенные юные друзья, таким образом, посеяли собственную карму, предпочтя идти единственно честным, с их точки зрения, путем, но, по словам Е.П.Б., нанесли тем самым лишь ущерб себе.

[Volt]

Находясь в Лахоре Блаватская тяжело заболела. Олкотт в своём дневнике пишет следующее:

Вернувшись в Лахор, я застал Е.П.Б. сраженной пенджабской лихорадкой, но верный Бабула ухаживал за ней, как нянька. Она металась в жару и жаловалась на то, что ей нечем дышать. Всю ночь я просидел у её постели в тревоге, но она ни за что не соглашалась послать за доктором, уверяя меня, что утром ей станет лучше.
Улучшения, однако, не наступило, и лучший местный врач сообщил нам, что у неё болезнь зашла уже в острую форму, и прописал хинин и настойку наперстянки… Прописанные средства позволили Е.П.Б. хорошо отдохнуть за ночь, и уже на следующее утро стало ясно, что кризис миновал и теперь, по словам врача, жизни Е.П.Б уже ничто не угрожало. Она хорошо выспалась и в следующую ночь, так что наступивший день принёс нам безошибочные признаки того, что дело идёт на поправку...

В это же время Блаватская отправила письмо Синнетту, где затронула тему клеветнических статей и рассказала о своём здоровье. Кут Хуми к этому письму оставил свой комментарий.

:

Дорогой хозяин!

Боюсь, что я взялась за выполнение непосильной задачи. Но я, если только не выдохнусь, всё же твердо решила силой пролагать себе путь до конца и никогда не оставлять моим врагам ни единого шанса доставить мне беспокойство. Именно поэтому я умоляю Вас опубликовать несколько слов в ответ на глупые и низкие инсинуации (а еще лучше, если бы это можно было сделать в виде трех или четырех строк на первой странице «Pioneer»). В «Bombay Gazette» от 6 ноября сказано, что «корреспондент от “Englishman” проливает еще немного света на оккультизм в Симле. Он говорит: “Я не думаю, что хотя бы в одной из всех публикаций о Т[еософском] О[бществе] было упомянуто, что госпожа Б[лаватская] работает корреспондентом русской газеты”. В антианглийской газете “Московские ведомости” появился ряд писем... якобы полученных из Индии и написанных женщиной, состоящей членом Т[еософского] О[бщества] и подписавшейся как Радда-Бай. Письмо начинается словами: “Из пещер и дебрей Индостана”. Автором, по всей видимости, не может быть никто иной, кроме госпожи Б[лаватской]. Волшебные сказки о змеях и тиграх Индии, рассказанные в этих письмах, вполне теософские и пропитаны оккультизмом». На это я дала краткий ответ, заметив, что весь свет, когда-либо пролитый этим фактом (что я корреспондент русской газеты, хотя и антианглийской) на феномены в Симле, сводился к разоблачению возможности новой иллюзии правительства Индии — вероятно, в форме подозрения, что тайные русские политические шпионы были моими сообщниками. Что я никогда не делала тайны из того, что являюсь корреспондентом русских газет, ни одна из которых никогда не была только антианглийской (хотела бы я отыскать хоть одну, которая таковой не является!), или пишу под псевдонимом Радда-Бай. И что слишком мало было тайного в том, что необходимую информацию для моего последнего письма из Симлы в русские газеты я получила, собственно, от некоторых чиновников и т.д. (Вы знаете о Рамчундре). Вот что я послала Вам, горячо умоляя Вас всё это напечатать, ибо страстно желала сломать шею хотя бы одному из моих идиотских врагов. К.Х. на это заметил, что было бы гораздо лучше, если бы я позволила Вам написать несколько слов в форме редакторского примечания к этой глупой газетной заметке (приведена выше). Я сказала «нет». Я знала, что Вы не любите, когда Вас просят о чем-то написать, если только это не касается улучшения моего письма и придания большей точности языку. Итак, я посылаю Вам вот это. Но Ему, по-видимому, обязательно всё надо переиначивать на свой лад. Иначе как могло потеряться мое письмо? Именно Махатма К.Х. был способен на подобного рода выходку только потому, что Он мудр, силен и здоров, а я глупа, а теперь еще и слаба и больна. Я считаю, что с Его стороны это не по-дружески. Если я столь бесполезна и глупа, то почему бы Им меня не уничтожить? Доктор [Лори] не позволит мне отправиться в путь завтра. Он настоятельно советует мне сменить место жительства. Сильное нервное расстройство, лихорадка и т.д. — вот его заключение. Ох и натерпелась же я от этой старой туши! Сердечный привет вам обоим.

Вопреки всему, ваша Е.П.Блаватская.

***

Дух силен, но слаба плоть, и порой слаба настолько, что даже берет верх над сильным духом, «который знает всю истину». И теперь, избавившись от его контроля, это бедное тело в бреду. И так как даже мне в ее глазах не удалось быть выше всяческих подозрений, Вы едва ли сумеете проявить избыток терпимости или принять слишком большие меры предосторожности, пока не прошел опасный нервный кризис. Он был вызван потоком незаслуженных оскорблений (которых люди, подобные Вам и полковнику Олькотту, даже бы и не заметили, а ее тем не менее подвергли невыносимым мукам), и единственным средством исцеления для нее могут стать отдых и душевный покой. Если когда-нибудь Вам на собственном опыте случится познать двойственность человека и возможность посредством оккультного знания пробудиться ото сна, в состоянии которого он пребывает, к независимому существованию, невидимому, но реальному «Я», не упустите такой возможности. Наблюдайте и учитесь. Случаи, подобные этому, ставят в тупик биологов и психологов. Однако стоит лишь познать эту двойственность, как сразу же всё становится ясным как день. К моему большому сожалению, теперь я могу действовать через нее только в крайне редких случаях и с величайшими предосторожностями. Письмо к ней м-ра Хьюма, письмо, полное подозрения и скрытых под маской благожелательности оскорблений, оказалось «последней каплей». Ее пенджабская лихорадка — раз уж исчез симптом брюшного тифа — сама по себе ничуть не хуже тех многих болезней, что перенесли в Индии европейцы; хотя теперь я могу Вам сказать, что кризис миновал — ее разум, равно как и ее жизнь были в опасности в субботу вечером. Что касается меня самого, то Вы должны всегда доверять мне, Вашему верному и искреннему другу.

Кут Хуми Лал Синг

[Volt]

Диалог между Хьюмом и Кут Хуми

:

Хьюм: Мой дорогой Кут Хуми! Я послал Синнетту ваше письмо ко мне, а он любезно прислал ваше письмо ему, и я хочу сделать несколько замечаний по этому поводу — не для того, чтобы придираться, а потому что страстно хочу, чтобы вы поняли меня. Весьма возможно, что это мое самомнение, но так это или нет, у меня сложилась глубокая убежденность, что я мог бы работать эффективнее, если бы только видел свой путь, и для меня невыносима мысль, что вы отказываетесь от меня при любом недоразумении по поводу моих взглядов. И все же каждое ваше письмо показывает мне, что вы не понимаете, что я думаю и чувствую.

Кут Хуми: Я отлично понял. Но как бы искренни ни были эти чувства, они слишком глубоко покрыты коркой самодовольства и эгоистического упрямства, чтобы вызвать во мне что-либо, похожее на сочувствие.

Далее Хьюм комментирует прошлое письмо, адресованное Синнетту.

I

Кут Хуми: Над нами в некотором роде навис кризис, с которым теперь придется справляться. Можно сказать, два кризиса: один — в Обществе, другой — в Тибете. Ибо, говоря конфиденциально, Россия постепенно накапливает силы для вторжения в эту страну под предлогом китайской войны. Если ей это не удастся, то лишь благодаря нам, и этим мы заслужим по меньшей мере вашу признательность.

Хьюм: Вы сказали, что если России не удастся захватить Тибет, то это произойдет из-за вас и, по крайней мере, в этом вы заслужите нашу благодарность; я не согласен с этим в том смысле, в каком вы это подразумеваете. Если бы я думал, что Россия в целом могла бы управлять Тибетом и Индией так, чтобы их обитатели стали счастливее, чем при ныне существующем правительстве, я бы сам приветствовал это и трудился бы, чтобы ее приход состоялся. Но, насколько я могу судить, русское правительство представляет развращенный деспотизм, враждебный индивидуальной свободе деятельности и потому — истинному прогресс. И только будучи в рядах всех доброжелателей человечества, а вовсе не как англичанин (у меня и в самом деле нет национальности), я могу быть признателен вам или кому-нибудь ещё, кто сможет законными средствами (а что при разных обстоятельствах может считаться законными и незаконными средствами - вопрос открытый) не допустить дальнейшего распространения власти, которая в сущности своей враждебна высшим интересам человечества.

Кут Хуми: Столетиями в Тибете жил высоконравственный чистосердечный простодушный народ, лишенный благословения цивилизации и поэтому не запятнанный ее пороками. Веками Тибет был последним уголком на планете, не испорченным до той степени, чтобы препятствовать смешиванию двух атмосфер: физической и духовной. И мистер Хьюм хочет, чтобы мы обменяли это на его идеал цивилизации и управления! Это пустое разглагольствование, сильное желание вступить в дискуссию и навязать всем свои идеи.

II

Кут Хуми: Я приехал на несколько дней, но теперь нахожу, что сам больше не могу выносить удушающего магнетизма даже моих собственных соотечественников. Я видел некоторых из наших старых гордых сикхов пьяными и пошатывающимися на мраморных дорожках, ведущих к их священным храмам. Я слышал, как говорящий по-английски вакил поносит Йога-Видью и теософию как обман и ложь, заявляя, что английская наука освободила их от таких «унизительных суеверий»; он говорил, будто оскорблением для Индии является утверждение, что грязным йогам и саньясинам известно что-либо о тайнах природы или что какой-либо живой человек может или когда-либо мог произвести какой-либо феномен! Завтра же я отправляюсь домой.

Хьюм: Затем о вакиле, говорящем по-английски. Разве этого человека следует упрекать? Вы и ваши собратья никогда не учили его, что в Йога-Видье есть что-либо значительное. Те люди, которые позаботились о его образовании, научили его материализму, теперь он вам противен, а кто виноват в этом?.. Может, я сужу, как посторонний, но мне действительно кажется, что та непроницаемая завеса секретности, которою вы окружили себя, те огромные трудности, которыми вы сопровождаете получение от вас духовных знаний, являются главной причиной оголтелого материализма, который вы так порицаете… Ведь только вы обладаете средствами внушать обычным людям подобного рода убеждения, но, по-видимому, будучи связаны древними правилами, далеко не ревностно распространяете это знание, окутываете его таким плотным облаком тайны, что большинство людей, естественно, не верят в его существование... не может быть никакого оправдания тому, что вы не даете миру в ясном изложении значительных положений вашей философии, сопровождая учение рядом демонстраций, чтобы обеспечить внимание всех непредубежденных умов. Что вы колеблетесь и опасаетесь поспешной передачи человечеству великих способностей, которыми, по всей вероятности, будут злоупотреблять, — это я вполне понимаю, но это никоим образом не оправдывает вашего категорического отказа демонстрировать результаты своих психических исследований, сопровождаемых феноменами, достаточно ясными и часто повторяемыми, чтобы доказать, что вы на самом деле знаете больше о предметах, с которыми имеете дело, чем знает о них западная наука.

Кут Хуми: Да, мистера Xьюма следовало бы послать от какого-нибудь международного филантропического комитета, как друга гибнущего человечества, учить наших далай лам мудрости. Почему он сразу не сядет и не составит план для чего-либо похожего на идеальную Республику Платона, с новой схемой для всего под Солнцем и Луною, — ума не приложу!

Хьюм: Возможно, вы на это возразите — «А как насчет дела Слэйда?» — но не забудьте, что он брал деньги за то, что делал, зарабатывая этим на жизнь. Совершенно иным было бы положение человека, который вызвался бы бесплатно, явно жертвуя своим временем, удобствами и комфортом, учить тому, что он считает нужным человечеству. Сначала, несомненно, все скажут, что этот человек сумасшедший или обманщик, но затем, когда феномены за феноменами будут все повторяться и повторяться, им придется признать, что в этом что-то есть, и в течение трех лет все передовые умы в любой цивилизованной стране обратят внимание на этот вопрос, и появятся десятки тысяч устремленных исследователей, десять процентов из которых могут оказаться полезными работниками, а один из тысячи, возможно, разовьет в себе необходимые способности, чтобы стать в конце концов адептом. Если вы пожелаете воздействовать на умы индийцев через европейский ум, то следует поступить именно таким образом. Разумеется, я говорю, заранее прося исправить возможные неточности, вызванные незнанием условий, возможностей и т.д. Но во всяком случае, за это незнание я не должен быть порицаем.

Кут Хуми: Действительно, с его стороны очень великодушно — лезть из кожи вон, поучая нас. Конечно, это чистая любезность, а не желание возвыситься над всем остальным человечеством. Это его последнее достижение в ментальном развитии, которое, будем надеяться, не обратится в прах.

III

Кут Хуми: Не приходило ли вам в голову, что на обе бомбейские публикации могли если не повлиять, то, по крайней мере, не помешать им те, кто мог бы сделать это, ибо они видели необходимость в такой степни возбуждения, преследуя две цели: отвлечь внимание от громкого случая с брошью и, возможно, испытать силу вашей личной заинтересованности в оккультизме и теософии? Я не говорю, что это так и было; я только справляюсь, приходила ли вам в голову такая мысль?

Хьюм: Разумеется, это было адресовано Синнетту, но я все же хочу ответить по-своему. Первым делом хочу спросить: cui bono бросание такого намека? Вы должны знать, было это так или нет. Если этого не было, то зачем заставлять нас гадать, когда вы знаете, что этого не было. Но если это было так, то я осмеливаюсь утверждать, что, во-первых, такой идиотский прием, как этот, не может служить испытанием персональной заинтересованности кого-либо в чем-либо (есть множество человеческих существ, которые представляют собою только что-то вроде образованных обезьян)… Во-вторых, если Братья умышленно позволили опубликовать те письма, то я могу только сказать, что, с моей точки зрения мирского непосвященного человека, они совершили досадную ошибку... Так как целью Братьев, несомненно, было заставить уважать Теософское общество, то едва ли они могли избрать худший способ, чем опубликование этих глупых писем… Если спросить откровенно, что я думаю относительно разрешения Братьев на эту публикацию, я не могу не ответить: если они его не давали, то думать об этом — напрасная трата времени, если же давали, то, как мне кажется, они поступили немудро.

Кут Хуми: Аминь! Мой дорогой друг, вас надо было бы привлечь к ответственности за то, что вы не подали ему блестящей идеи предложить свои услуги в качестве Генерального наставника Тибета, реформатора древних суеверий и спасителя грядущих поколений. Конечно, если бы он это прочел, он стал бы немедленно доказывать, что я аргументирую как «образованная обезьяна».

IV

Кут Хуми: Полковник Олькотт, несомненно, «несвоевременен в отношении своих чувств к английскому народу обоих классов», тем не менее он более чем кто-либо своевременен для нас. Ему мы можем доверять во всех обстоятельствах, и его верное служение нам обеспечено и при удаче, и при неудаче. Мой дорогой брат, мой голос — эхо бесстрастной справедливости. Где мы можем найти равную преданность? Он тот, кто никогда не сомневается, но повинуется; кто может совершить бесчисленные ошибки из чрезмерного усердия, но никогда не откажется исправить их даже ценою величайшего самоуничижения; кто рассматривает принесение в жертву своего комфорта и даже жизни как то, чем можно радостно рискнуть, когда в этом имеется необходимость; кто будет есть любую пищу или даже обойдется без нее; будет спать на любой кровати, работать в любом месте, брататься с любым отверженным, переносить любые лишения ради дела... Я признаю, что его связь с Англо-индийским отделением может быть «злом», поэтому ему придется иметь к нему не большее отношение, чем к Британскому (Лондонскому) отделению. Его связь с этим отделением будет чисто номинальной и может стать еще более условной, если сформулировать ваш Устав более тщательно, чем их, и предоставить вашей организации такую самостоятельность, при которой редко, если вообще когда-либо понадобится постороннее вмешательство. Но образовать независимое Англо-индийское отделение с теми же целями, в общем или в частностях, как и у основного общества, и с теми же закулисными руководителями означало бы не только нанести смертельный удар Теософскому обществу, но и возложить на нас двойной труд и заботу без надежды на малейшую компенсацию. Основное Общество никогда ни в малейшей степени не вмешивалось ни в дела Британского теософского общества, ни в дела других отделений, религиозных или философских. Учредив новое отделение или обеспечив его учреждение, основное Общество дает ему устав (оно пока не может это делать без нашей санкции и подписи), после чего удаляется, как вы сказали бы, за кулисы. Его дальнейшие связи с подчиненными отделениями ограничиваются получением от них квартальных отчетов об их деятельности и списков новых членов, утверждением исключения отдельных членов — причем только если его об этом попросят как арбитра ввиду того, что Основатели непосредственно связаны с нами, — и т.д. и т.п. Иным образом оно никогда не вмешивается в их дела, за исключением случаев, когда к нему обращаются как к апелляционной инстанции. А так как последнее зависит от вас, то что же мешает вашему Обществу быть фактически самостоятельным? Мы даже более великодушны, чем вы, британцы, по отношению к нам. Мы не будем вас заставлять или даже просить разрешить индусу, как «постоянному жителю» и члену вашего Общества, отстаивать интересы основной верховной власти, поскольку декларировали вашу самостоятельность; мы всецело доверяем вашей верности и слову чести. Но если вам сейчас так не нравится идея чисто номинального исполнительного руководства полковника Олькотта — представителя вашей расы, американца, — то вы определенно восстали бы против руководства индуса, чьи привычки и методы принадлежат его народу и чью расу, несмотря на вашу природную добрую волю, вы еще не научились даже терпеть, не говоря уже о любви или уважении. Хорошенько подумайте, прежде чем просить нашего руководства.

Хьюм: Славный старый Олькотт, которого все, кто его знает, должны любить. Я вполне присоединяюсь ко всему, что вы говорите в его пользу, но не могу не обратить внимания на те слова, в которых вы восхваляете его и главный смысл которых заключается в том, что он никогда не сомневается, а только выполняет. Это та же организация иезуитов, и этот отказ от личного мнения, это самоотречение от своей личной ответственности, это восприятие внешних голосов как заменителей собственной совести, на мой взгляд, есть грех, причем сильный... Более того, чувствую себя обязанным сказать, что... если эта доктрина слепого повиновения является существенной частью вашей системы, то я весьма сомневаюсь, способен ли духовный свет, который она может принести, компенсировать человечеству потерю личной свободы действия и чувства личной, индивидуальной ответственности, которых она его лишает.

Кут хуми: Вы только послушайте, что этот человек болтает о том, о чем ничего не знает. Нет живого человека, который был бы более свободен, чем мы, после того как вышли из стадии ученичества. Понятливыми и послушными, но отнюдь не рабами должны мы быть в эту пору; иначе, если мы будем проводить время в спорах, мы никогда ничему не научимся.

Хьюм: Возвращаясь к Олькотту, я не думаю, что его связь с предполагаемым обществом принесет какое-либо зло...

Во-первых, я ни в коем случае не возразил бы против надзора со стороны старого славного Олькотта, потому что знаю: этот надзор будет только номинальным, так как, если бы он даже пытался повернуть дело по-другому, Синнетт и я вполне в состоянии заставить его замолчать, как только он начнет без надобности вмешиваться. Но ни тот ни другой из нас не примет его как своего истинного руководителя, поскольку мы оба превосходим его в интеллектуальном отношении. Это грубо, как сказал бы француз, но que voulez-vous? Без полной откровенности не будет и взаимопонимания...

Кут Хуми: Да кому вообще пришло в голову предложить его в этом качестве? Мой дорогой собрат, неужели вы действительно можете порицать меня за то, что я уклоняюсь от более близких отношений с человеком, вся жизнь которого кажется состоящей из непрестанного аргументирования и обличительных речей? Он говорит, что никакой он не доктринер, между тем как именно таковым он и является! Он достоин всякого уважения и даже любви тех, кто хорошо его знает. Но, светила мои, своими нудными разглагольствованиями о собственных воззрениях он менее чем в 24 часа парализовал бы любого из нас, кому не посчастливилось приблизиться к нему на расстояние мили! Нет, тысячу раз нет! Из таких людей, как он, получаются способные государственные деятели, ораторы и все, что угодно, — только не Адепты. Среди нас нет ни одного такого. Возможно, именно поэтому у нас не ощущалось надобности в доме для сумасшедших. Менее чем в три месяца он довел бы половину нашего тибетского населения до безумия!

[Volt]

В седьмом письме Кут Хуми объяснял Синнетту, что его письмо он получил в результате осмозиса. Это когда какую-либо вещь из одного места оккультным способом переносят в другую. Синнетт отправил своё письмо Блаватской, но до адресата оно так и не дошло - конверт оказался почти пустым. В одном из писем Синнетту Блаватская говорила об этом:

Вам не стоит утруждать себя, обращаясь ко мне с просьбой направлять Ваши письма К.Х. в запечатанном виде. По части извлечения
корреспонденции из запечатанных конвертов Он превосходит русского чиновника из министерства тайной полиции. Я обнаружила лишь Ваше
письмо ко мне. Ему нечего опасаться моего любопытства. Меня крайне мало интересует ваша переписка, и мне вполне хватает чтения
собственных писем, которым я от всей души пожелала бы провалиться в такое пекло, о котором миссионеры могут только мечтать. Так как
теперь Вам, возможно, доставляет удовольствие лесть, которой Вас пичкает К.Х., Вы, по всей вероятности, с наслаждением прочтете мнение
людей (индусов) о своих «Усердных богомольцах».

Письмо №7

Мой дорогой друг!

:

У меня есть ваше письмо от 19 ноября, извлеченное нашим специальным осмосом из конверта в Мируте, и ваше письмо Старой Леди в наполовину пустом заказном конверте, надежно посланное в Каунпор, чтобы заставить ее выругаться по моему адресу... Но она сейчас слишком слаба, чтобы быть астральным почтальоном. С грустью вижу, что она опять была неаккуратна и ввела вас в заблуждение; но это главным образом моя вина, так как я по нерадивости не подействовал лишний раз на ее бедную больную голову теперь, когда она забывает и путает более обычного. Я просил ее сказать вам не «отказаться от идеи Англо-индийского отделения, так как из этого ничего не выйдет», а «отказаться от идеи Англо-индийского отделения при сотрудничестве с мистером Хьюмом, так как из этого ничего не выйдет». Я пришлю вам его ответ на мое письмо и мое последнее послание, и тогда судите сами. После прочтения последнего запечатайте его, пожалуйста, и пошлите ему, просто заявив, что делаете это от моего имени. Пока он сам не спросит, лучше не ставьте его в известность, что вы его письмо читали. Он может им гордиться, но не должен бы.

Об отношении к англичанам:

:

Мой дорогой добрый друг, вы не должны иметь недовольства против меня за то, что я ему сказал об англичанах вообще. Они высокомерны. Особенно по отношению к нам, так что мы рассматриваем это как их национальную черту. И вы не должны смешивать ваши частные взгляды, в особенности нынешние, со взглядами ваших соотечественников вообще. Если и найдутся, то мало будет тех (разумеется, с такими исключениями, как вы сами, когда сила устремления заставляет пренебрегать всеми другими соображениями), кто когда-либо согласится иметь «негра» в качестве руководителя или лидера; их окажется не больше, чем современных Дездемон, которые избрали бы современных индийских Отелло. Расовые предрассудки сильны, и даже в свободной Англии нас рассматривают как «низшую расу». И этот самый тон сквозит в вашем замечании о «человеке из народа, непривычного к изысканным манерам» и «иностранце, но джентльмене», причем последнему отдается предпочтение. Так же невероятно, чтобы индус был не способен иметь «изысканные манеры», которых в нем не замечают, будь он хотя бы двадцать раз адептом; и эта самая черта бросается в глаза в критике виконта Эмберли по поводу «нечистокровности Иисуса». Если бы вы перефразировали ваше выражение и сказали «иностранец, но не джентльмен» (по английским понятиям), вы не могли бы добавить, как вы сделали, что он считался бы самым подходящим. Исходя из этого, я опять говорю, что большинство наших англоиндийцев (среди которых термины «индус» или «азиат» обычно ассоциируются со смутным, но все же актуальным представлением о человеке, употребляющем свои пальцы вместо носового платка и обходящемся без мыла), несомненно, предпочли бы американца «засаленному тибетцу». Но вам не следует трепетать из-за меня. Каждый раз, когда я появляюсь — астрально или физически — перед моим другом А.П. Синнеттом, я не забуду истратить некоторую сумму на квадрат тончайшего китайского шелка, чтобы носить его с собой в кармане моей чога, а также создать атмосферу сандалового дерева и кашмирских роз. Это самое меньшее, что я мог бы сделать во искупление грехов моих соотечественников. Но затем, вы видите, я только раб моих хозяев; и если бы мне разрешили удовлетворять мои дружеские чувства к вам и уделять вам внимание индивидуально, мне могут не разрешать делать этого в отношении других. Даже более того, я знаю, что мне не позволено этого делать, и несчастное письмо мистера Хьюма много этому способствовало. В нашем Братстве имеется отдельная группа, или секция, которая занимается весьма редкими — время от времени — допущениями в Братство лиц других рас и кровей; это они провели через наш порог капитана Ремингтона и двух других англичан в течение этого столетия. И эти Братья не имеют привычки употреблять цветочные эссенции.

Несколько слов о телеграмме, отправленной Кут Хуми

:

Следовательно, случившееся 27-го числа не было проверочным феноменом? Ну хорошо. Но пытались ли вы достать, как, по вашим словам, вы хотели, подлинную рукопись джеламской депеши? Даже если было бы доказано, что наш друг, миссис Блаватская, является моим multum in parvo, писателем моих писем и изготовителем моих посланий, все же, если она не вездесущая или не обладает способностью перелетать от Амритсара в Джелам, на расстояние более чем в 200 миль, за две минуты, — как могла она написать депешу моим почерком в Джеламе за неполных два часа после того, как ваше письмо было получено ею в Амритсаре? Вот почему я не пожалел о вашем желании послать за этой депешей, так как, если вы будете обладателем ее, никакие «умалители» не будут иметь силы, даже скептическая логика мистера Хьюма не одержит победу.

О статье Олкотта "Один день с мадам Блаватской

:

Конечно, вам кажется, что «безымянное откровение», новое эхо которого теперь раздается в Англии, с гораздо большей легкостью подверглось бы нападкам, чем это происходило со стороны «Таймс оф Индиа», если были бы раскрыты имена. Но здесь я опять докажу вам вашу неправоту. Если бы вы первым напечатали этот отчет, «Таймс оф Индиа» никогда бы не опубликовала «Один день у мадам Блаватской», так как этого славного образчика американского «сенсационализма» Олькотт совсем бы не написал. У него бы не было его raison d’etre. Озабоченный тем, чтобы собрать для своего Общества всевозможные доказательства, подкрепляющие фактами наличие оккультных сил в том, что он называет первой секцией, и видя, что вы храните молчание, наш храбрый полковник ощущал зуд в руке, пока не вывел все на свет божий и – погрузил все во мрак и оцепенение… «Et voici pourquoi nous n’irons plus au bois», как поется во французской песне.
Вы написали «не в такт»? М-да... Я должен просить вас купить мне очки в Лондоне. А все же «не в такт» и «не в тон» — одно и то же, по-видимому. Но вам следовало бы учесть мою старомодную привычку ставить черточки над «М». Эти палочки полезны, хотя и «не в такт» и «не в тон» с современной каллиграфией. Кроме того, учтите, что эти мои письма были не написаны, а отпечатаны, или осаждены, а затем в них были исправлены все ошибки

О личных качествах Хьюма

:

Мы не будем сейчас обсуждать, насколько ваши цели и намерения отличаются от целей и намерений мистера Хьюма; но если он может быть движим «более чистой и широкой филантропией», то манера, с какой он приступает к работе, чтобы достигнуть этой цели, никогда не поведет его дальше чисто теоретической трактовки этой темы. Бесполезно теперь пытаться представить его в другом свете. Его письмо, которое вы вскоре будете читать, как я сказал ему самому, — «монумент гордости и неосознанного эгоизма». Он слишком справедлив, чтобы быть повинным в мелком тщеславии, но его гордость восстает, как гордость мифического Люцифера, и вы мне можете поверить, если я сколько-нибудь обладаю знанием человеческой натуры, говоря, что это и есть истинный Хьюм au naturel. Это не мое поспешное заключение, основанное на каких-либо личных чувствах, но решение величайшего из наших ныне живущих Адептов — шаберона из Танг-Ла. Каких бы вопросов он ни касался в своей трактовке — всегда одно и то же: упрямая решительность подогнать все к заранее составленным заключениям или же смести все напором враждебной и иронической критики. Мистер Хьюм очень способный человек и – Хьюм до мозга костей. Вы поймете, такое состояние ума малопривлекательно для любого из нас, кто хотел бы прийти ему на помощь.

Нет, я никогда не «презираю» и не буду презирать какие-либо «чувства», как бы они ни были противоположны моим собственным принципам, если они выражены так прямо и откровенно, как ваши. Вы можете быть (и оно, несомненно, так и есть) более движимы эгоизмом, чем широким доброжелательством к человечеству. Все же, так как вы признаетесь в этом, не забираясь на ходули филантропии, могу сказать вам откровенно, что у вас гораздо больше шансов узнать довольно много из оккультизма, чем у мистера Хьюма. К тому же я сделаю для вас все, что могу при данных обстоятельствах, как бы я ни был ограничен в этом новыми распоряжениями. Я вам не буду приказывать отказаться от того или другого, ибо, если вы не проявите в себе несомненного присутствия необходимых задатков, это было бы столь же бесполезно, сколь и жестоко. Но я говорю — дерзайте. Не отчаивайтесь.

О значении обществ в изучении оккультизма

:

Объедините вокруг себя нескольких решительных мужчин и женщин и производите опыты по месмеризму и обычным, так называемым духовным, феноменам. Если вы будете действовать в соответствии с предписанными методами, вы наверняка в конце концов добьетесь результатов. Кроме этого, я сделаю все, что могу, и... кто знает! Сильная воля созидает, а симпатия привлекает даже Адептов, чьи законы противоречат их общению с непосвященными. Если хотите, я пришлю вам очерк, объясняющий, почему для успешных достижений в оккультных науках в Европе более чем где-либо необходимо Всеобщее Братство, то есть «родство» сильных магнетических, но все же различных энергий и полярностей, сконцентрированных вокруг одной доминирующей идеи. То, чего не может достичь один, объединенные могут достигнуть. Конечно, если вы организуете такое объединение, вам придется примириться с Олькоттом, как главою основного общества, следовательно, председателем всех существующих отделений. Но он так же не будет вашим «лидером», как теперь не является лидером Британского теософского общества, которое имеет своего собственного председателя, свой устав и внутренние правила. Он вас утвердит, и это все. В некоторых случаях ему придется подписать один-два документа и четыре раза в год — отчеты, присылаемые вашим секретарем; однако он не имеет права вмешиваться в ваши административные дела или образ действия до тех пор, пока они не идут против общего устава, и он сам, несомненно, не имеет ни способности, ни желания быть вашим лидером. И конечно, вы (включая все общество) будете иметь кроме председателя, избранного вами самими, еще и «квалифицированного профессора по оккультизму», чтобы вас наставлять. Но, мой добрый друг, оставьте всякую мысль, что этот «профессор» может появиться в физическом теле в течение ближайших лет. Я могу прийти к вам лично, если вы не оттолкнете меня, как это сделал мистер Хьюм, — но я не могу прийти ко всем. Вы можете получить феномены и доказательства, но даже если бы вы впали в прежнюю ошибку и приписали их «духам», мы могли бы раскрывать вам ваши ошибки только путем философских и логических объяснений; ни одному Адепту не было бы разрешено посетить ваши собрания.

О будущей книге Синнетта "Оккультный мир"

:

Разумеется, вам следует писать вашу книгу. Я не вижу, почему в каком-то случае это было бы неосуществимо. Во всяком случае — пишите, и я вам окажу помощь, какую только смогу. Вам следует сейчас же вступить в переписку с лордом Линдсеем; возьмите в качестве темы феномены в Симле и вашу переписку со мной по этому предмету. Он весьма заинтересован во всех таких опытах и, будучи теософом, состоящим в Главном совете, наверняка будет приветствовать ваше предложение. Основывайтесь на том, что вы принадлежите к Теософскому обществу, что пользуетесь широкой известностью как редактор «Пионера» и что, зная, как глубоко он интересуется «духовными» феноменами, вы передаете ему для рассмотрения описание весьма необычных происшествий, которые имели место в Симле, и дополнительные подробности, которые не были опубликованы. Лучшие из британских спиритуалистов могли бы быть обращены в теософов при надлежащем с ними взаимодействий. Но, кажется, ни доктор Уайлд, ни мистер Мэсси не обладают нужной для этого силой. Я советую вам лично посоветоваться с лордом Линдсеем о положении теософов в Индии и на родине. Может быть, вы оба могли бы работать вместе: переписка, которую я теперь советую, откроет к этому путь.
Даже если бы мадам Блаватская могла быть «побуждена» давать Англо-индийскому обществу какие-либо «практические наставления», боюсь, она слишком долго оставалась вне сокровенного святилища, чтобы смогла принести значительную пользу в практических объяснениях. Однако, хотя это не зависит от меня, я посмотрю, что могу сделать в этом направлении. Но боюсь, что для восстановления здоровья, она очень нуждается в нескольких месяцах пребывания на глетчерах вместе со своим старым Учителем, прежде чем возлагать на нее такую трудную задачу. Будьте очень осторожны с нею, если она по дороге домой остановится у вас. Ее нервная система ужасно расшатана, и она нуждается в большой заботе.
Может быть, вы будете так любезны, что избавите меня от ненужных хлопот тем, что сообщите мне год, число и час рождения миссис Синнетт?

[Volt]

В этом письме Кут Хуми писал Синнетту следующее:

С грустью вижу, что она опять была неаккуратна и ввела вас в заблуждение; но это главным образом моя вина, так как я по нерадивости не подействовал лишний раз на ее бедную больную голову теперь, когда она забывает и путает более обычного. Я просил ее сказать вам не «отказаться от идеи Англо-индийского отделения, так как из этого ничего не выйдет», а «отказаться от идеи Англо-индийского отделения при сотрудничестве с мистером Хьюмом, так как из этого ничего не выйдет». Я пришлю вам его ответ на мое письмо и мое последнее послание, и тогда судите сами. После прочтения последнего запечатайте его, пожалуйста, и пошлите ему, просто заявив, что делаете это от моего имени. Пока он сам не спросит, лучше не ставьте его в известность, что вы его письмо читали. Он может им гордиться, но не должен бы.

К сожалению письма Хьюма нет, но есть ответное письмо Кут Хуми, где он много цитат приводит с письма Хьюма.
https://ru.teopedia.org/lib/%D0%9F%D0%9 ... _%D0%BF.11

[Странник]

С грустью вижу, что она опять была неаккуратна и ввела вас в заблуждение;

Да в последние годы и сома ЕПБ это замечала и даже просила больше доверять написанное ей ночью. Письма.

[Volt]

В 11 письме Кут Хуми продолжает тему ученичества, которую поднял Синнетт. Важным условием для вступления на путь ученика - это отречение от очень многих вещей и привычек, которые накладывает на нас мир. Проще всего это делать в юном возрасте, когда сильные привязанности ещё не сформированы. Ко всему прочему ученичеству предшествует и семилетний испытательный период. К высшим тантрам этот период может возрасти и до двенадцати лет испытаний. Но как сказал один лама, испытательный период можно завершить и раньше, многое зависит от условий.
[К.Х. — Синнетту]
Вложено в письмо Е.П. Блаватской из Бомбея.
Получено 30 января 1881 г.

:

С вашей стороны во всем этом деле нет никакой вины. Мне очень жаль, если вы думали, что я вам приписываю какую-либо вину. Если бы что-нибудь и было, вы могли бы считать, что вам следует возложить вину на меня за то, что я вам дал надежды, которые не имел права давать. Мне следовало бы быть менее оптимистичным, и тогда вы были бы менее горячи в своих ожиданиях. Я действительно чувствую себя так, будто я вас обидел! Счастливы, трижды счастливы те, кто никогда не соглашался посещать мир, лежащий по ту сторону снегом увенчанных гор; чьи физические глаза ни на один день не теряли из виду бесконечный ряд холмов и длинную, непрерывающуюся линию вечных снегов! Истинно и действительно, они нашли свою Ultima Thule и живут в ней…

Зачем говорить, что вы — жертва обстоятельств, раз ничего серьезно не изменилось и многое, если не все, зависит от будущих событий? От вас не требовали и не ожидали, что вы станете производить коренную ломку своих житейских привычек, но в то же время вас предупреждали не ожидать слишком многого, пока вы такой, какой есть. Если вы читаете между строк, то должны были заметить, что я сказал об очень маленьком поле деятельности, где мне предоставлено действовать по своему усмотрению. Но не унывайте, потому что все это лишь вопрос времени. Мир еще не развился, он пока находится в промежутке между двумя дождливыми сезонами, мой добрый друг. Если бы вы пришли ко мне юношей лет семнадцати, пока мир не наложил на вас свою тяжелую руку, ваша задача была бы в двадцать раз легче. А теперь мы должны принимать вас, а вы должны видеть себя таким, какой вы есть, а не таким, каким ваше эмоциональное воображение вас рисует для нас. Будьте терпеливы, друг и брат; и я снова должен повторить — будьте нашим полезным сотрудником, но в вашей собственной сфере и в соответствии с вашим зрелым суждением. Так как наш уважаемый Хобилган решил в своем мудром предвидении, что я не имею права подталкивать вас к вступлению на путь, где вам пришлось бы катить сизифов камень, будучи сдерживаемым своими прежними, наиболее священными обязанностями, то действительно нам остается только ждать. Я знаю, что ваши побуждения искренни и правдивы, что с вами действительно произошла перемена в верном направлении, хотя для вас самого эта перемена неощутима. И – Руководители это тоже знают. Но они говорят: побуждения суть испарения, такие же разжиженные, как атмосферная влага; и так же, как последняя развивает свою динамическую энергию в пользу человека только тогда, когда она сконцентрирована и приложена в виде пара или гидравлической энергии, так и практическая ценность добрых побуждений становится видимой лучше всего, когда они принимают форму конкретных действий.... «Да, подождем и увидим», — говорят они.