Esoteric Buddhism

[mvs]

https://blavatskyarchives.com/muller1.htm

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ
Ф.Макс Мюллер

[Reprinted from The Nineteenth Century (London), May 1893, pp. 767-788.]

Временами преподносится как верх профессорского тщеславия что ученые вроде меня, которые никогда не бывали в Индии, позволяют себе подвергать сомнению утверждения, сделанные лицами, которые много лет провели в этой стране. Это всегда являлось излюбленным способом аргументации. Если санскритологи расходятся с писателями, пробывшими в Индии двадцать лет, им указывают, что они не имеют права высказаться; что в Индии имеются манускрипты никем не виданные прежде, и что есть местные ученые, владеющие тайнами, о которых мы, недалекие профессора, не имеем представления. Когда спрашивается о предъявлении этих манускриптов, или о знакомстве с этими сведущими Махатмами - ведь Индия в наши дни не настолько труднодоступна как в дни Марко Поло - отклика не следует никогда. Мало того, прелюбопытным обстоятельством оказывается что настоящим санскритологам, которые провели свои жизни в Индии и кто отлично владеют санскритом и пали, абсолютно ничего не известно о подобных рукописях, ничего о подобных учителях таинственного. Они всегда неизвестны, кроме как людям несведущим в санскрите или пали. Это выглядит наипервейшим условием для допущения к эзотерической мудрости Индии. Действительность же в том, что санскритская литература более не является каким-то секретом, и я полагаю, что мы в Англии знаем о ней не меньше, чем большинство местных ученых.

За последние годы сокровищницы санскритских манускриптов, все еще существующие в Индии, были настолько тщательно обысканы, что стало совершенно бесполезно ссылаться на сокрытые рукописи, якобы содержащие древние таинства религии Индии. Если новый текст и обнаруживается, то это особенное событие в среде всех истинных санскритологов в Индии и в Европе. Но само представление о том, что существуют тайные и сакральные рукописи, или что когда-либо существовала какая-то тайна в отношении религии брахманов, к текущему времени полностью разрушено. Что бы ни имелось из тайных религиозных доктрин в Индии, оно состояло просто из доктрин, для принятия которых требовалось определенное предварительное обучение. Любой представитель трех высших каст имел свободный доступ к Ведам, и если четвертому классу не разрешалось выучивать Веды наизусть, это происходило скорее из социальных, чем из религиозных предрассудков. Опять же, совершенно справедливо, что доктрины Веданты или Упанишад иногда назывались "рахасья", то есть секретными; но это, точно так же, означало не более того, что наставники не должны преподавать эти части Веды кроме как лицам определенного возраста и должным образом подготовленным для такого повышенной сложности обучения. Хотя мы и слышим, что курс аристотелевой философии назывался "малыми мистериями", а платоновой - "большими мистериями", это не означает, что записанные ими сочинения держались в секрете. Это означало только то, что изучающие должны были сначала овладеть определенным уровнем греческого языка и подготовиться к этому более продвинутому изучению, точно так же, как студенты в Оксфорде шаг за шагом продвигаются от меньших к большим мистериям, то есть, из "бакалавров" в "специалисты" и из "специалистов" в "магистры". Смысл магистратуры может быть великой загадкой для первокурсника, но никто не исключается из приобщения к ней, при условии что чувствует потребность быть допущенным.

Впрочем, если в брахманизме не было ничего таинственного, то зачастую полагали что какие-то тайны могут иметься в буддизме. Сколько-то систематическое изучение буддизма в Европе произошло позже, чем систематическое изучение брахманизма, и количество чуши, понаписанной о буддизме прежде чем овладение пали и санскритом позволило ученым самостоятельно читать священные тексты буддистов, просто ужасает. Буддизм был провозглашен изначальной религией человечества, более древней, чем брахманизм, более древней, чем религия тевтонских народов; ибо кто же смел сомневаться в том, что у Будды было то же имя, что и у Вотана? Само христианство было представлено как простой плагиат, его доктрины и легенды должны были быть позаимствованными из буддизма, и нам говорили, что наилучшее, что мы можем сделать, чтобы стать истинными христианами, - это стать буддистами. В настоящее время существует новая секта людей, называющих себя "христианскими буддистами", и они, как говорят, многочисленны в Англии и во Франции. В "Journal des Debats" от 10 мая 1890 года говорится о 30 000 «буддистских христиан» в Париже. В Индии, особенно на Цейлоне, их число должно быть намного больше.

Это серьезное замечание, и к нему не следует относиться просто как к неудачной шутке или сумасбродству. Действительно, очень важно обратить внимание, что для всех этих чудачеств имеется некоторое основание, даже не так, что в этом сумасшествии имеется общая закономерность. Например в Веде имеется такое же допотопное предание, как и у Ордена Храмовников; в Веде имеется история об отце, который по велению бога Варуны пожелал принести в жертву своего сына. Также невозможно отрицать наличия большого сходства между некоторыми нравственными доктринами и определенными легендами буддизма и христианства. Мы можем радоваться этому от всего сердца, однако же нет необходимости признавать что-либо вроде заимствования или воровства с той или другой стороны. Сравнительное изучение религий древности настолько расширило наш кругозор и так основательно убедилось в универсальности некоторой части религиозных истин, что, если мы находим Десять заповедей в священных книгах буддистов, нам вовсе нет необходимости усматривать воровство и грабеж, но всего лишь общее наследие. Мы и в самом деле находим Дашашилу, Десять Заповедей, в буддизме, но это отнюдь не Десять Заповедей Моисея. Есть разница, когда мы подходим к фактам, а когда к легендам. В то время как замечается, что в отношении названных имеется также и значительное сходство между жизнью Христа и жизнью Будды, я чувствую себя обязанным признать, что такие сходства существуют, и что, хотя многие из совпадений могут быть объяснены общими истоками человеческой природы, имеются несколько, которые поразительны и которые пока еще остаются загадкой без ответа.

[mvs]

Вне всякого сомнения, именно в силу этих совпадений одна очень примечательная персона, чье имя в последнее время стало хорошо известно также и в Англии, ощутила сильную тягу к изучению буддизма. Я имею в виду конечно же покойную мадам Блаватскую, основательницу эзотерического буддизма. Мы никогда не встречались, хотя она часто обещала, или скорее угрожала, что встретится со мной лицом к лицу в Оксфорде. Она побывала в Оксфорде и, как мне сказали, шесть часов проповедовала перед несколькими молодыми людьми, но не сообщила мне о своем присутствии. Поначалу она относилась ко мне почти как к Махатме, но когда не последовало никакого ответа, я стал, подобно всем санскритологам, весьма ненадежным авторитетом. Я наблюдал за ее карьерой много лет, от ее самого раннего появления в Америке до ее смерти в Лондоне в прошлом году. Она основала свое "Теософское Общество" в Нью-Йорке в 1875 году. Целью этого общества было убедиться практическим путем в оккультных силах природы, а также собирать и распространять среди христиан информацию о восточных религиозных философиях. Ничего нельзя было бы сказать против таких целей, если бы им следовали честно и с необходимой научной подготовкой. Позже, однако, были добавлены новые цели, а именно: распространять среди отсталых язычников такие свидетельства относительно практических достижений христианства, как давшие бы, по крайней мере, двусмысленную историю тем общинам, среди которых трудятся миссионеры. С этим прицелом общество взялось устанавливать отношения с объединениями и отдельными людьми по всему Востоку, которым оно предоставляло удостоверенные отчеты о церковных преступлениях и проступках, расколах, ересях, противоречиях и тяжбах, доктринальных различиях и библейской критике и корректуре, которыми постоянно пестрит пресса христианских Европы и Америки. Вы легко можете себе представить, каковы были бы плоды подобного общества и насколько популярной стала бы его "мрачная книга" в Индии и других странах. Однако я вполне готов воздать должное мадам Блаватской за благие намерения, по крайней мере, в начале ее карьеры. Подобно многим людям в наше время, она, я считаю, искала религию, которую могла бы искренне принять. Она была способной, своенравной и заводной девицей, и любой, кто желает снисходительно взглянуть на ее более поздние истерические сочинения и выступления, должен прочитать биографические заметки, недавно опубликованные ее собственной сестрой в "Nouvelle Revue". Это вина тех, кто руководит религиозным воспитанием юношей и девушек и просто требует от них веры в определенные факты и догмы, без всякого разъяснения чем является вера, которая настолько сильна, что когда они берутся рассуждать о различных областях человеческого знания, обнаруживается, что у них нет ничего святого вовсе (дословно: нет религии вообще).

Религию, чтобы она была настоящей религией, собственным исповеданием человека, нужно искать, нужно открывать, нужно завоевывать. Когда она просто передается в наследство или принимается как само собой разумеющееся, часто случается что в более поздние годы она отвергается, и должна быть либо заново отвоевана, либо замещена другой религией.

Мадам Блаватская была одной из тех, кто хочет большего чем просто традиционная и формальная вера, и, оглядевшись, она посчитала, что сможет найти что ей нужно в Индии. Мы готовы воздать должное мадам Блаватской за глубокие религиозные чаяния, в частности за такое же сильное стремление к духовному союзу с Божественным, которое вдохновляло многих из наиболее набожных мыслителей среди христиан, а также среди так называемых язычников. Нигде это стремление не нашло более полного выражения, чем среди философов Индии, в особенности среди философов Веданты. Подобно Шопенгауэру, она, по-видимому, открыла сквозь непроницаемый туман несовершенных переводов некоторые из ярких лучей истины, исходящих из Упанишад и древней философии Веданты Индии.

По этой причине она с друзьями отправилась в Индию, но, к сожалению, без знания языка, а также с очень слабым представлением о том, что она может ожидать там найти, и где ей необходимо искать урожденных там учителей, которые должны были инициировать ее в таинства сакрального знания страны. Что такие знания и такие тайны существуют она никогда не сомневалась; и она подумала, что наконец-то нашла то, чего жаждала, в Даянанде Сарасвати, основателе Арья-Самадж. Вне сомнений, у него был выдающийся и мощный ум, но он не понимал по-английски; при этом мадам Блаватская не понимала ни современных, ни древних языков страны. Тем не менее между обоими возникло взаимное, хотя и немое увлечение, и вскоре вокруг этой интересной пары собралось несколько последователей. Однако, это немое увлечение длилось недолго, и когда оба стали понимать друг друга лучше, они быстро обнаружили, что не могут действовать совместно. Боюсь, что невозможно более сомневаться в том, что Даянанда Сарасвати был так же не заинтересован в моральной простоте, как и его американская ученица. Итак, они оба разочаровались друг в друге, и теперь мадам Блаватская решила основать свою собственную религиозную секту - фактически, создать новую религию, основанную главным образом на старых религиях Индии.

К сожалению ей пришло в голову, что каждый основатель религии был обязан творить чудеса, и здесь уже невозможно отрицать, что она часто прибегала к самым неприкрытым трюкам и уловкам, чтобы завоевать приверженцев в Индии. В этом она преуспела больше, чем она сама могла надеяться. Туземцы почувствовали себя польщенными, услышав, что они являются хранителями древней мудрости, гораздо более ценной, чем всё, что когда-либо предоставляла европейская философия или христианская религия. Туземцам не часто льстят подобным способом, и они, естественно, проглатили приманку. Остальные были поражены уверенностью, с которой эта новая пророчица рассказывала о своем сношении с невидимыми духами, о письмах, летящих по воздуху из Тибета в Бомбей, о ливнях цветов, падающих с потолка столовой, о блюдцах, исчезающих с чайного подноса и находимых в саду, и о голосах и звуках, исходящих от духов через таинственный шкаф. Вы можете спросить, как образованные люди могли быть обмануты такими заурядными фокусами; но у некоторых людей сила веры, видимо, возрастает с абсурдностью того, во что следует верить. Когда я выразил свое сожаление одному из ее величайших поклонников, что мадам Блаватская опустилась до этих вульгарных представлений, мне сказали, с почти пугающей откровенностью, что ни одна религия не может быть основана без чудес, и что религию, если ей должно взрастать, нужно унавоживать. Это ipsissima verba (наиподлиннейшие слова) того, кто знал мадам Блаватскую лучше, чем кто-либо другой; и после них для нас стало бессмысленным обсуждать этот вопрос далее.

Однако, как я сказал ранее, я вполне готов допустить, что мадам Блаватская начинала с благими намерениями, что она увидела и была ослеплена проблеском истины в различных религиях мира, что она верила в возможность мистического союза души с Богом, и что она больше всего стремилась обнаружить в огромном количестве книг следы той теософической интуиции, которая воссоединяет человеческую природу с Божественным. К сожалению, у нее не было инструментария для раскопок этих сокровищ в древней мировой литературе, и ее ошибки в цитировании санскрита, греческого и латыни были бы забавными, если бы они не вызывали у нас сочувствие к женщине, которая думала, что она могла летать, хотя у нее не было крыльев, даже крыльев Икара.

Ее книга, названная "Разоблаченная Изида", состоящая из двух томов по более 600 страниц каждый, ощетинившаяся примечаниями и ссылками на всевозможные авторитеты, как мудрые, так и недалёкие, демонстрирует огромное количество кропотливой работы и неверно направленной изобретательности. Цитировать ее промахи можно бесконечно. Их характер будет видно, когда я процитирую то, что она говорит по поводу, что змей-искуситель является добрым либо злым духом. [I.133.] «В данном случае, - пишет она, - змей - это Агафодемон, добрый дух; в своем противоположном аспекте это Какофодемон, плохой дух.» Я считаю, что эта неграмотность, когда я указал на нее своему другу-студенту в Оксфорде, спасла его от записи в эзотерические буддисты. И снова, говоря так, как будто она знала всю ведическую литературу, она говорит: [II.80] «Конечно, нигде в Веде нельзя найти грубость и откровенную аморальность языка, которые гебраисты обнаруживают сейчас во всей Библии Моисея».

Это очень непросто, когда вы имеете дело с древними расами, которые ходят почти нагишом, определять, что аморально, а что нет. Но, утверждая не на пустом месте, я могу сказать, что Веды содержат определенные пассажи, которые не пройдут цензуры при переводе на английский язык.

Опять же, а что же мы должны ответить на аргумент о том, что Веды, должны были быть составлены до потопа, потому что в них не упоминается потоп? [II.727.] Итак, во-первых, Всемирный потоп упоминается в брахмане Яджур-веды, и мадам Блаватская знает это; и, во-вторых, действительно ли мы должны считать, что каждая книга, в которой не упоминается Всемирный потоп, была написана до потопа? Какой же огромной библиотекой допотопных книг мы должны обладать! М. Жаколио, как всегда, превосходит мадам Блаватскую. Он пишет:

• Веды и Ману, эти памятники древнеазиатской мысли, существовали намного раньше, дилувианского периода; это неопровержимый факт, имеющий всю значимость исторической истины, поскольку, помимо традиции, которая показывает Вишну спасающим Веды от потопа - традиции, которая, несмотря на ее легендарную форму, безусловно, должна основываться на реальном факте, - было отмечено, что ни в одной из этих священных книг катаклизм не упоминается, в то время как Пураны и Махабхарата описывают его с мельчайшими подробностями, что является доказательством старшинства первых. В Ведах наверняка не обошлось бы без нескольких гимнов об ужасной катастрофе, которая, из всех других природных явлений, должна была отразиться в воображении людей, ставших ее свидетелями.

Подобные гимны могли быть написаны только Ноем или Ману, а мы, к сожалению, не располагаем поэтическими реликвиями никакого из этих поэтов, даже в Ведах. Я обязан цитировать не более, нежели требуется для доказательства, чтобы показать, что мадам Блаватская и ее ближайшие последователи были просто без камней и раствора, когда они пытались возвести величественное построение, которое они задумали в своих умах. Я в полной мере воздаю ее добрым намерениям; по крайней мере, в начале. Я с готовностью признаю ее неутомимое трудолюбие. Она начала жизнь энтузиастом; но энтузиасты, как говорит Гете, после того, как они узнали мир и что были обмануты миром, склонны становиться мошенниками сами.

Количество ее последователей, однако, стало настолько большим в Индии, и особенно на Цейлоне, что начатое ею движение больше нельзя игнорировать. Эзотерические буддисты имеются также в Англии, в Америке и во Франции; но я сомневаюсь, что в этих странах они могут навредить. Для своих последователей мадам Блаватская - своего рода вдохновенная пророчица. Мне видится, что она начала жизнь энтузиастом, хотя и не без преждевременного знакомства с наиболее мрачными сторонами жизни, не без женской слабости к скандальной известности. Некоторое время спустя, однако, она перестала быть правдивой по отношению как к себе, так и к другим. Но хотя ее работа и пошла в неверном направлении, я не хочу отрицать, что кое-где она уловила проблеск тех чудесных философских озарений, которые оберегаются в священных книгах Востока. К сожалению, она стала легкой добычей для некоторых личностей, с которыми она консультировалась, кем бы они ни были, будь то Махатмы из Тибета или пандитоманы из Калькутты, Бомбея или Мадраса. Разочаровавшись в Даянанде Сарасвати и его зачастую абсурдных интерпретациях Вед, она обратилась к буддизму, хотя снова не имея представления, как и где изучать эту религию.

[mvs]

Никто не может изучать буддизм, если он не занимается санскритом и пали, чтобы иметь возможность читать канонические книги и, в любом случае, воспринимать названия корректно. Мадам Блаватская не нуждалась ни в котором, хотя она была достаточно способна, если бы захотела, выучить санскрит или пали. Впрочем даже ее информаторы должны быть в полном незнании этих языков, или же они должны играть на её доверчивости самым бесцеремонным образом. Догадывалась ли она сама или нет, но она определенно проявила большую проницательность в выводе себя и своего описания Эзотерического Буддизма из-под любых вероятных сличения и опровержения. Её буддизм, заявила она, это не тот буддизм, который обыкновенные ученые могли бы изучать по каноническим книгам; её был "эзотерическим буддизмом". «Не в мертвой букве буддийской священной литературы, - говорит она, - эти ученые могут надеяться найти подлинный смысл метафизических тонкостей буддизма. Последние утомляют силу мысли непостижимой глубиной ее рассуждения: и изучающий никогда не бывает дальше от истины, чем когда он считает себя ближайшим к ее открытию »[т. 289.] Нам говорили, также, [II. 123.] что существовал доисторический буддизм, который позже объединился в брахманизм, и что тот был религией, проповедовавшейся Иисусом и первыми апостолами. После того, как нам сказали, что существовал буддизм старше, чем Веды - а мы можем по такой же логике сказать, что существовало христианство старше Моисея, - нам говорят в следующий раз о до-ведическом брахманизме и, чтобы сделать любую полемику невозможной, Мадам Блаватская говорит нам, что «когда она использует термин буддизм, она не подразумевает под ним ни экзотерический буддизм, установленный последователями Гаутамы Будды, ни современную буддийскую религию, но тайную философию Шакьямуни, которая, в своей сущности, идентична древней мудрой религии убежищ, до-ведическому брахманизму. «Гаутама, - уверяют нас, - имел доктрину для своих «избранных», и другую для внешних масс». Затем она добавляет в духе апологетики: «Если и Будда, и Христос, осознавая огромную опасность вооружения невежественного населения обоюдоострым оружием знания, которое дает силу, оставили самый сокровенный угол святилища в глубочайшей тени, кто из знакомых с человеческой природой может винить их за это?» Тогда почему она, очевидно, хорошо знакомая с человеческой природой, решилась разгласить эти опасные эзотерические доктрины? Хотя, я должен сказать, что она раскрывает, выглядит весьма безобидным.

Благодаря таким мерам предосторожности эзотерический буддизм мадам Блаватской был обезопасен от любых замечаний и всякой критики. Как никто не мог контролировать утверждения Ктесия о расе людей, которые использовали свои уши в качестве простыней для сна, никто не мог контролировать утверждения Махатм из Тибета относительно буддизма, укутавшись в который могла бы подремать мадам Блаватская. Я не утверждаю, что Махатм не существует ни в Индии, ни в Тибете. Я просто говорю, что современная Индия - наихудшая страна для изучения буддизма. Индия это, несомненно, родина Будды и буддизма. Но буддизм, в качестве популярной религии, исчез из Индии, так что религиозная перепись населения страны почти не знает буддистов, за исключением Цейлона и некоторых районов, граничащих с Тибетом или Бирмой. Поскольку буддийских учителей было невозможно найти в Бомбее или Калькутте, мадам Блаватская должна была создать каких-то воображаемых существ и безопасно разместить их в Тибете, пока что самой недоступной стране в мире. Творческое могущество мадам Блаватской было весьма велико, независимо желала ли она иметь связи с Махатмами, с астральными телами или же с духами любого сорта. Вот список духов, за реальное существование которых она ручается: "пери, девы, джины, сильваны, сатиры, фавны, эльфы, карлики, тролли, норны, ниссы, кобольды, брауни, никсы, стромкарлы, ундины, никси, саламандры, гоблины, баньши, келпи, пикси, лесные люди, добрые люди, добрые соседи, дикие женщины, мирные люди, белые дамы и многие другие." Должны ли мы, в данном случае, принять, спрашивает она, что все, кто видел этих существ, галлюцинировали? Сложно ответить на такой вопрос, не показавшись грубым. Я бы определенно сказал, что у них были галлюцинации, и что они использовали слова, ни значений которых они не знали, ни, что еще хуже, этимологии. До тех пор, пока мадам Блаватская помещала своих Махатм за Гималаи, она и ее свидетели были в полной безопасности от любых сыщиков или мастеров перекрестного допроса. Однако, не так давно я увидел в газетах, что даже верующие в мадам Блаватскую начинают скептически относиться к этим трансгималайским Махатмам. На ежегодном Теософском Съезде, состоявшемся в Чикаго в 1892 году, одна женщина спросила, почему посторонним всегда говорят, что Махатмы мудрецы жили за Гималаями. Г-н Джадж, который сейчас возглавляет американских теософов, ответил, что это было по причине уединения. «Если бы они были где-нибудь в Соединенных Штатах, - сказал он, - репортеры приставали бы к ним и брали у них интервью». Подобное не признается ответом, особенно в Америке.

Нам, мнимым авторитетам Запада, велят обратиться к брахманам и ламаистам Дальнего Востока, и почтительно попросить их передать нам алфавит истинной науки. Однако она не дает нам ни адресов, ни рекомендательных писем к своим тибетским друзьям, хотя в другом месте она сообщает нам

• что путешественники встретили этих адептов на берегах священного Ганга, столкнулись с ними на безмолвных руинах Фив, и в таинственных заброшенных покоях Луксора. Вне залов, на синих и золотых сводах которых странные знаки привлекают внимание, но чей тайный смысл никогда не проницаем праздными наблюдателями, они бывали замечаемы, но редко узнаваемы. Исторические воспоминания зафиксировали их присутствие в ярко освещенных салонах европейской аристократии. Их снова встречали на засушливых и пустынных равнинах Великой Сахары, как и в пещерах Элефанты. Их можно найти повсюду, но они открываются только тем, кто посвятили свои жизни бескорыстному изучению, и вряд ли повернут вспять (стр. 17).

Мы видим, что мадам Блаватская могла бы добиться определенного успеха, если бы она удовольствовалась, идя по стопам Райдера Хаггарда, Синнета или Мэрион Кроуфорд; однако ее амбиции заключались в том, чтобы основать религию, а не зарабатывать деньги сочинением новых "Тысячи и одной ночи".

Всё же когда мы подходим к проверке того, чему ее учили эти хранители первоначальной мудрости, Махатмы Тибета и священного Ганга, мы не обнаруживаем тайн, ничего значимо нового, ничего значимо старого, а просто смесь хорошо-известных, хотя и обычно неправильно понимаемых брахманических или буддийских доктрин. Ничего что нельзя было бы проследить до общедоступных брахманических или буддийских источников, только в каждом случае перепутанных или неправильно понятых. Если бы меня спросили, что на самом деле представляет собой эзотерический буддизм мадам Блаватской, я бы сказал, что это был буддизм, неправильно понимаемый, искаженный, карикатурный. В нем нет ничего, кроме того, что уже было известным, в основном по устаревшим книгам. Самые обычные термины воспроизведены неправильно и неправильно истолкованы. "Махатма", например, хорошо известное санскритское наименование, применяемое к людям, удалились из мира, которые, с помощью долгой аскетической дисциплины покорили плотские страсти и приобрели репутацию святых и знатоков. То, что эти люди способны совершать самые поразительные подвиги и переносить самые ужасные пытки, совершенно верно. Некоторые из них, хотя и немногие, также почитаемы как ученые; настолько, что Махатма - буквально «великодушный» - стал почетным титулом. Я сам имел честь обращения ко мне под этим именем во многих письмах, написанных на санскрите, и отправленных мне - правда, не по воздуху, а через обычное почтовое отделение - из Бенареса в Оксфорд. Что некоторые из этих так называемых Махатм являются самозванцами, более чем хорошо известно всем, кто жил в Индии. Я вполне готов, таким образом, поверить, что мадам Блаватская и ее друзья были приняты людьми, которые притязали быть Махатмами, хотя никогда не объяснялось даже, на каком языке они могли передать свой эзотерический буддизм своей европейской ученице. Сама мадам Блаватская, согласно её собственному очевидству, была совершенно неспособна оценить их знания или проверить их честность, и она, естественно, разделила судьбу Ктесия, лейтенанта Уилфорда и г-на Жаколио.

В Индии есть люди, знающие определенное количество санскрита и немного английского языка, которые скажут «да» на все, что вы их спросите, я знаю по печальному опыту; и было бы очень несправедливо сказать, что такие пустобрехи существуют только в Индии. Если люди хотят быть обманутыми, всегда найдутся те, кто готов их обмануть. Это, на мой взгляд, наиболее терпимое толкование, которое мы можем дать истокам этого исключительного движения, известного под названием "эзотерический буддизм", более того, которое, из-за сходства, существующего между буддизмом и христианством, принимает в некоторых случаях имя христианского буддизма. Об этом так называемом христианском буддизме и о реальном сходстве между буддизмом и христианством мне, возможно, будет что сказать в другой раз. Сейчас я только хочу показать, что если и существует религия, полностью свободная от эзотерических доктрин, так это буддизм. В буддизме никогда не было такой вещи как таинство. В целом, мне кажется, что "таинство" это во многом больше современное, нежели древнее изобретение. Даже в брахманизме нет действительных загадок, потому что мы вряд ли можем применить это название к доктринам, которые не были переданы всем, а только людям, прошедшим определенную подготовку. Вся жизнь брахмана в древней Индии подчинялась определенному распорядку. Он был разделен на четыре этапа: обучение, хозяйство, лес и уединение. До двадцати семи лет молодой человек должен был учиться в доме гуру. После этого ему приходилось жениться и обзаводиться домашним хозяйством; и выполнять все религиозные действия, предписанные Ведами; затем, когда он увидел детей своих детей, он должен был уйти из дома и жить, одиноко или с его женой, в лесу, освобожденным от социальных и религиозных обязанностей - более того, с разрешением наслаждаться величайшей свободой философских рассуждений.

Совершенно верно, что Араньяки, "Лесные" книги, и Упанишады, в которых содержатся эти философские рассуждения, иногда назывались "рахасья" - то есть, секретные. Их нельзя было сообщать ни молодым людям, ни женатым домохозяевам - вполне естественно, потому что они учили, что боги, в которых верили молодые люди и женатые домохозяева, были вовсе не богами, а просто разными именами Неизвестного под сокрытием Природы, и что Великого Духа или Брахму невозможно было познать ничем, исключая - сат, которым он был; чит, которым он воспринимал и мыслил; и ананда, которым он наслаждался - поэтому его часто называли Саччиданандой. Жертвоприношения, и все обрядовые служения, которые раньше представлялись как необходимые для спасения человека, теперь представляли собой как не только бесполезные, но и действительно вредные, если совершены с эгоистичным стремлением к вознаграждению в другой жизни. В то время как вся Веда ранее представлялась сверхчеловеческой, вдохновенной и непогрешимой, одна ее часть, Кармаканда, практическая часть, состоящая из гимнов и брахман, литургических книг, теперь была откладывалась, и оставалась только джнанаканда, философская часть, которая была чем угодно рассматривающим Брахмана и его родство с индивидуальным духом. Только это, и более конкретно Упанишады, продолжали считаться действительно необходимыми для спасения. Ибо спасение души достигалось только непосредственным знанием, или, как сказали бы мы, уверованием, а не обрядами.

Высшей целью этой созерцательной жизни в лесу было открытие им собственного индивидуального духа, обладание им индивидуальной живой душою, обретение Атмана, себя, а не обыкновенного Я. Это было нелегко. Даже в те ранние времена существование духа отрицалось. Некоторые считали, что тело и дух тождественны; другие, что дух был дыханием; другие, опять же, что он является Эго или умом со всеми его переживаниями, с его восприятием и концепциями и всем остальным. Лесные отшельники, после того как они усмирили все телесные страсти и вырвались из всех его оков, теперь должны были познать, что дух была чем-то, что по самой своей природе нельзя было ни увидеть, ни услышать, ни воспринять подобно объективному миру, который был видимым и изменчивым; потому что, если бы оно было воспринято, оно сразу стало бы чем-то объективным, чем-то совершенно отличным от воспринимающего субъекта. Это больше не будет духом. Невидимое и непостижимое то, что раньше называлось духом, теперь стало называться самостью, Атманом. Ничего нельзя было определенно сказать про это кроме того, что оно было, что оно воспринимало и мыслило и что оно должно быть почитаемо. Когда они однажды открыли, что Атман, наша внутренняя сущность, разделяет свои единственно возможные описания с Брахманом, незримой сущностью, скрытой за природой и за так называемыми богами природы, следующий шаг был относительно легким - а именно, открытие изначального тождества самости и Брахмана, вечная нераздельность человека и Бога, тождественность в основе человеческой и божественной природы. Восстановить эту идентичность, удалением тьмы невежества, которой она скрывалась, - стать, как мы сказали бы, едино с Богом и Он с нами, или, скорее, потерять нашу сущность и снова обрести себя в Боге - это была в дальнейшем наивысшая цель оставшихся лет старческой жизни в лесу. Разве не естественно, что эти доктрины, содержащиеся в Упанишадах и впоследствии подробно проработанные в "Веданта-сутрах", должны были храниться в секрете от молодых и от тех, на кого всё еще возлагалось выполнение практических жизненных обязанностей? Также и сохранить их в секрете не составляло особого труда. Поскольку в древней Индии не было книг, и поскольку любое наставление было устным, должен был быть найден учитель, чтобы сообщить доктрины Упанишад, и это было преимущественно любопытством, если не было мотивом более высокого порядка, что удержало бы учителей от сообщения этих так называемых тайн. Тем не менее, каждый кто был годен для их получения, имел право снова стать учеником в старости, и в этом смысле Упанишады были не больше тайнами, чем любая другая книга, которую неполезно читать молодым людям. Тем не менее, то, что случалось со всеми тайнами, случилось также с Упанишадами. Не то чтобы было какое-то желание со стороны молодых участвовать в аскетической жизни своих старших, или какое-то праздное любопытство узнать, что позволяло этим одиноким мудрецам сохранять такую ​​безмятежность ума, такую ​​свободу от всех желаний и такое совершенное блаженствование в последний период их жизни, проведенной в умиротворенной тени леса.

[mvs]

Но пришло время, когда те, кто прошел через все испытания и невзгоды жизни и кто после ураганного плавания нашли убежище в гавани истинной философии, чьи якоря больше не скользили, а твердо покоились на скале истины - пришло время, когда эти люди сами, осознавая блаженство, которым они наслаждались, сказали себе: "Какая польза от этого унылого ожидания, от всех трудов молодости, от борьбы за существование, всех тягот жертвоприношений, всех кар религии, когда есть это истинное знание, которое изменяет нас в мгновение ока, раскрывает нам нашу подлинную природу, наше истинное пристанище, нашего подлинного Бога? '' Эта мысль - я не имею в виду веру в союз между человеческим и божественным, но приведенное убеждение, что подготовительные этапы ученической жизни и супружеской жизни бесполезны и что лучше сразу взглянуть правде в глаза - всегда представлялось мне истинной отправной точкой буддизма как исторической религии. Под буддизмом стало мыслиться столь многое, что меня всегда немного лихорадит, когда люди говорят о буддизме как о конкретном том или ином. Без сомнения, буддизм имеет историческое начало в пятом веке до нашей эры, и имелось много причин, которые привели к его быстрому росту в то время. Но с социальной точки зрения первый и критический шаг состоял в том, что Будда открыл двери лесной жизни для всех, кто хотел войти, независимо от их возраста и касты. Эта жизнь в лесу, однако, не должна быть такой, какой она была в прежние времена, настоящим удалением из деревни, и вступлением в лесное уединение, а просто удалением от мирских забот, жизнью с братством и исполнением обязанностей, возложенных на братство основателем буддийского ордена, молодым принцем Капилавасту, которого называли Гаутама, Будда, Шакьямуни, Сиддхартха, Махашрамана и многими другими именами. Этот уход из мира до того, как мужчина выполнил обязанности ученика и отца семейства, был великим оскорблением буддистов в глазах брахманов, поскольку именно он лишал брахманов их исключительного социального положения как учителей, как священнослужителей, как наставников и советников. В этом смысле можно сказать, что Будда был отступником и отверг кастовую систему, авторитет Веды, а также целиком всю воспитательную и духовную систему как основанную на Веде. Ему никогда не было прощения за то, что он присвоил себе право учить, которое было исключительным правом рожденного брахманом. Поворотным событием в жизни самого Будды на самом деле было то, что он оставил отца, мать, жену и детей и ушел один в лес. Так он говорит о себе:

• И я, о преданные ученики, еще молодой, сильный, с темными волосами, в моей счастливой юности, в расцвете моей зрелости, вопреки воле моих родителей, которые плакали и горевали по мне, ушел, остригнув мои волосы и сбрив мою бороду, одетый в желтую одежду (одежда буддийского нищего). Я ушел из моего дома в бесприютность.

Но хотя это выглядело ересью и бунтом в глазах брахманов, мы не должны воображать, что буддизм был с самого начала, как это часто имело место быть, новой религией, независимой от, более того, в открытом противостоянии, брахманизма. За всю историю мира не было такогого, что можно было бы назвать всецело новой религией. Каждая известная нам религия предполагает другую религию, так же как каждый язык предполагает предшествующий язык. Более того, кажется почти невозможным понять возможности совершенно новой религии в такой же степени, как и совершенно нового языка. Мухаммедианство предполагает христианство, иудаизм и народную веру, преобладающую среди арабских племен. Христианство предполагает иудаизм и греческую философию; иудаизм предполагает более раннюю и более распространенную семитскую веру, следы которой обнаруживаемы в надписях Вавилона и Ниневии. До религии месопотамских царств там видимо существовала аккадская религия, и за ее пределами наши знания приходят к концу. Древняя религия Зороастра, опять же, предполагает ведическую религию, тогда как ведическая религия указывает на более древнюю арийскую основу. То, что лежит за пределами этой общепринятой арийской религии, снова вне досягаемости истории, более того, даже для предположений. Но можно с уверенностью констатировать это, поскольку ни одна человеческая никогда не была обнаружена без какого-либо языка вообще, поскольку мы не знаем ни одного человеческого племени без чего-то вроде религии, неких проявлений восприятия Запредельного, или такого предчувствования Бесконечного под формами Конечного, которое является истинным источником всех религий.

Подобно тому, как буддизм в его более позднем развитии отличается от брахманизма, учение Будды было бы совершенно немыслимо без предшествующего развития брахманизма. Это слишком часто игнорируется, и многие слова и концепции, которые были прекрасно знакомы брахманам,рассматриваются как специфические для буддизма. Во многих случаях, это правда, Будда давал им новое содержание, но он позаимствовал суть у тех, кто были наставниками его юности. Например, обычно воображается, что термин "нирвана", о котором так много написано, был придуман Буддой. Но нирвана встречается в Бхагавад-гите и в некоторых Упанишадах. Первоначально это означало не более чем истощение или угасание всех страстей, спокойствие после бури, окончательную свободу и непрерывное блаженство, воссоединение с Высшим Духом (Брахма-нирвана), пока в некоторых буддийских школах, хотя отнюдь не во всех, она использовалось для обозначения полного уничтожения или аннигиляции. Что бы нирвана ни означала в итоге, не может быть никаких сомнений в том, что она означала в начале - угасание огня страстей. Но это начало лежит за пределами буддизма; оно по-прежнему находится в старых владениях брахманизма.

Опять же, имя, которым Будда и его последователи называли себя, и под которым они впервые стали известны грекам и другим народам, - "самана" - также является ростком из брахманизма. Это санскритское "шрамана", аскет или нищий, происходящее от слова шрам, «изнуряться, утомляться». Будду часто называли «Самано Гаутама», аскет Гаутама, хотя именно он обесценил жестокие истязания, которым брахманистские аскеты подвергали себя на третьем этапе своей жизни ухода в леса. У буддистов каждый, кто покинул дом, дом, семью, к какой бы касте он ни принадлежал раньше, может стать "самана", но вскоре это слово приобрело еще более общий смысл святого, так что человека можно было назвать саманой, даже хотя он не примерял на себя скромные одеяния аскета. Таким образом, мы читаем в Дхаммападе, 42:

• Тот, кто, хотя и одет в последнее что имеет, но практикует безмятежность, остается спокойным, смиренным, выдержанным и добродетельным, а также перестал находить недостатки в других существах - он действительно брахман, шрамана (самана), бхикшу.

В то же время здесь мы видим, что Будда с высокими идеями, которого раньше представляли врагом брахманов и брахманизма, первым выделяет Брахмана, и как полностью он остается сыном своего времени. Для него брахман - святой, а бхикшу - нищий, недалеко от святого.

Греки превращали "самана" в "Samanaean", а иногда и в "Sarmanae". "Шаман" же, однако, алтайское название жреческого колдуна [Коппан, Die Religion des Buddha, i.p. 330 п.], не происходит от самана, а является словом алтайского происхождения.

Можно было бы упомянуть еще много слов, которые нам кажутся буддийскими, но которые на самом деле относятся к искусности брахманизма. В действительности существует несколько буддийских слов и буддийских концепций, которые, если рассматривать их исторически, не обнаруживают их брахманических предшественников, более или менее измененных в более поздних школах буддистов. Ученые же начинают понимать, что, поскольку мы не можем полностью оценить пали, священный язык буддизма, не зная санскрита, мы не можем полностью понять учение Будды без знания предшествующих периодов брахманической мысли.

Даже когда Будда, молодой принц Капилавасту решился оставить свою семью, жену, сына, отца и друзей и принять состояние бездомности, он последовал примеру брахманических шраманов и предался всем жестоким истязаниям, к которым жители леса считали правильным обращаться. Ему потребовалось несколько лет, прежде чем он осознал их полную бесполезность, более того, их вредное влияние. Затем он перешел к более рациональной жизни, которую он назвал "срединным путем", в равной степени удаленной от крайнего аскетизма и потворства своим слабостям. Во всем этом не было ни секретного, ни эзотерического, ни таинственного. Напротив, все, что могло быть таинственным среди брахманических обитателей леса, теперь провозглашалось всему миру монахами, которые образовали настоящее буддийское братство среди очень независимых мирян. Если и существует какая-либо религия, весьма популярная, совершенно безоговорочная, не признающая никаких священнических привилегий, то это была изначальная религия Будды. Брахманизм использовал санскрит как священный язык; Будда принял вульгарные диалекты, на которых говорили люди, чтобы все могли следовать его учению.

Я не могу дать лучшего обзора превращению брахманизма в буддизм, чем через утверждение, что буддизм был популяризированным высочайшим брахманизмом, все эзотерическое было отменено, священство заменено монахами, и что эти монахи являются по своему истинному характеру преемниками и представителями просвещенных обитателей леса былых веков. Буддийская община состояла из монахов (но не священников) и мирян. Монахи были такими, какими были аскеты (шраманы); только они больше не были обязаны проходить предыдущие стадии брахмачарина (религиозного ученика) и грихастхи (домохозяина), хотя, как и сам Будда, им допускалось быть женатыми и отцами семьи, если бы только через некоторое время они были готовы отдать все, что они привыкли называть своим. Что касается сохранения в секрете любой из этих доктрин, ничто не могло быть более противоречащим духу их основателя. Какое бы эзотерическое учение ни было в других религиях, его не было в религии Будды. Все, что было эзотерическим или секретным, ipso facto (в силу самого факта) не было учением Будды; все, что было учением Будды, было ipso facto не эзотерическим. Сам Будда, хотя он хорошо знает, что оное есть и что в каждой честной религии всегда должно быть различие между немногими и многими, не одобрил бы никаких преград между ними, кроме тех, которые они сами себе создали. Он с открытым пренебрежением говорит о том, что скрывает какую-либо часть правды. Так, он говорит в одной из своих коротких проповедей ["Ангуттара Никая", стр.1, 3, 129.] -

• О ученики, есть трое, кому присуща таинственность, а не открытость. Кто они? Женщинам присуща таинственность, а не открытость; таинственность, а не открытость, присуща священнической мудрости; таинственность, а не открытость, присуща ложной доктрине. К этим трем относится таинственность, а не открытость.

• Но есть три вещи, которые сияют перед всем миром, и не потаенно. Каковы они? Диск луны, о ученики, сияет перед всем миром, и не потаенно; диск солнца светит перед всем миром, и не потаенно; доктрины и правила, провозглашенные совершенным Буддой перед всем миром, и не потаенно. Эти три вещи сияют перед всем миром, и не потаенно.

И это ни в коем случае не единичный случай, когда Будда осуждает что-либо вроде тайны в религии или того, что подразумевается под эзотерическим буддизмом. Незадолго до его смерти между ним и его учеником Анандой произошел незабываемый диалог, в котором он осуждает не только религиозные тайны, но и любое обращение к внешнему авторитету, любое подчинение чему-либо, кроме внутреннего голоса. Мы читаем в "Махапариниббана сутте" (стр. 35):

• 28. Теперь, когда Благословенный, таким образом, вступил в сезон дождей (когда монахи вступают в затворничество), на него обрушилась ужасная болезнь, и на него обрушились острые муки, вплоть до смерти. Но Благословенный, внимательный и выдержанный, терпел их без жалоб.

• 29. Тогда такая мысль посетила Благословенного: для меня было бы неправильно уйти из существования, не обратившись к ученикам, не попрощавшись с общиной. Позволю себе теперь, сильным усилием воли, снова победить эту болезнь и удерживать свою жизнь, пока не придет положенное время.

• 30. И Благословенный, сильным усилием воли, снова победил эту болезнь и удержал свою жизнь до тех пор, пока не придет время, на которое он определил. И болезнь утихла над ним.

• 31. Вскоре после этого Благословенный начал выздоравливать. Когда он совсем избавился от болезни, он вышел из монастыря и сел за монастырем на поставленную там скамью. И достопочтенный Ананда пошел к тому месту, где был Благословенный, и приветствовал его, и почтительно сел сбоку, обратился к Благословенному и сказал, Я видел, Владыка, каков Благословенный был в здравии, и я узрел, каков Благословенный в страдании. И хотя при виде болезни Благословенного мое тело ослабло, как лиана, и небосвод померк для меня, и мои чувства затуманились, все же я получил некоторое утешение от мысли, что Благословенный не уйдет из жизни, пока, по крайней мере, он не оставит указаний, касающихся общины.

• 32. Что с того, Ананда (ответил он)? Ожидает ли община того от меня? Я проповедовал Истину, без проведения любого различия между общим и общинным (дословно: экзотерическим и эзотерическим) учением: в отношении истин, Ананда, у Татхагаты нет такой вещи, как сжатый кулак учителя, который что-то скрывает.

Затем он оспаривает идею о том, что после его смерти его ученики должны руководствоваться чем-либо, кроме Духа Истины внутри них.

• Несомненно, Ананда, (говорит он), если появится кто-нибудь, кто лелеет мысль "это я возглавлю братство", или "община зависит от меня", именно он должен дать инструкции по любому вопросу, касающемуся ордена. Сейчас Татхагата, о Ананда, так не думает, что он должен руководить братством или что община зависит от него. Почему же тогда он должен оставлять инструкции по любому вопросу, касающемуся общины? Я тоже, о Ананда, теперь состарился и преисполнен лет; мое путешествие подходит к концу, я достиг своей суммы дней, мне исполняется восемьдесят лет, и так же, как изношенную тележку, Ананда, можно заставить двигаться только с особой осторожностью, так же, я думаю, тело Татхагаты можно поддерживать только при условии дополнительной заботы.(...)

• 33. Посему, о Ананда, будьте сами себе светильниками. Будьте сами себе убежищем. Не ищите себе внешнего убежища. Крепко держись Истины как прибежища. Не ищите убежища ни в ком, кроме себя. (...)

• 35. И всякий, Ананда, сейчас или после моей смерти, кто будут светильниками для себя, и прибежищем для себя, будут воздерживаться от внешнего убежища, но будут крепко удерживаться Истины как их светильника, и будут крепко удерживаться Истины как своего прибежища, не будут искать прибежища ни у кого, кроме себя - это те, о Ананда, среди моих монахов, которые достигнут величайшей высоты, если они желают постигать.

Что может быть более откровенным, более определенным? Никому нельзя доверять частные или тайные инструкции относительно будущего управления Церковью, никто не должен претендовать на какие-либо исключительные полномочия. Но высшая власть всегда должна быть с самим человеком и с голосом истины внутри.

И эта религия, из всех прочих, выбранная мадам Блаватской в качестве "эзотерической" религии. Будда, у которого не было бы секретов ни для мирян, ни для своих любимых учеников, изображен как утаивающий обоюдоострое оружие знания от некультурного населения и хранящий самый сокровенный угол святилища в глубочайшей тени. Нет рассказа путешественника более дерзкого и более нелепого, чем это искажение характера Будды и его учения.

[mvs]

Повторяю, я не думаю, что мадам Блаватская изобрела эзотерический буддизм. Я вполне готов поверить, что, как и в ее первом общении с брахманизмом в лице Сатьянанды Сарасвати, лицом к лицу с буддийскими махатмами она была очень похожа на рыбака Гете, которого русалка затянула в волны: '‘Halb zog sie ihn, halb sank er hin!'- наполовину она погрузилась, наполовину была завлечена. Ее обманули люди, которые увидели, что она едва не сожалела не быть обманутой и что у нее нет никаких средств защиты от обмана. Я иду еще дальше и признаю, что, даже дав искаженное представление о буддизме, она добилась некоторой пользы, привлекая всеобщее внимание к религии, которая, со всеми ее недостатками, заслуживает нашего высочайшего уважения и самого внимательного изучения. Если бы ее последователи только могли отказаться от идеи, что ни одна религия не может быть основана без чудес, если бы они только прочитали, как сам Будда осуждает все чудеса, кроме одного, они бы узнали, что то, что они называют чудесами, обращалось проклятием для всех честных религий. Совершенно верно, что Будда ["Дигха Никайо", т. 1, 11. Neumann, p. 62.] и его современники, будь то его последователи или противники, говорят об определенных чудесах, как если бы они видели их совершение каждый день. В качестве чудес магической силы Будда упоминает тот факт, что один человек может проявляться как многие, или многие как один; что человек может стать невидимым, может проходить сквозь стену, как сквозь воздух, может плавать в воздухе, как если бы в воде, может ходить по воде, как по земле, и может подниматься по воздуху, как птица, так что он достигает луны и солнца, нет, даже мира Брахмана. Все эти чудеса Будда признает совершенно возможными, но он отрицает, что они имеют какое-либо отношение к истине его учения, что они могут нести какое-либо убеждение или могут превратить человека, который не верит и не любит, в человека, который верит и любит. Будда открыто признает, что некоторые люди обладают способностью читать мысли других людей и вспоминать свое прошлое существование, но снова он отрицает, что такие вещи могут нести убедительность. Величайшее чудо Будды - это наставление, благодаря которому неверующий действительно превращается в верующего, а нелюбящий - в любящего человека. И когда его собственные ученики приходят к нему с просьбой разрешить совершать заурядные магические чудеса, он запрещает им поступать так, но позволяет им совершать только одно чудо, которое каждому возможно, но никем не совершается, а именно, исповедовать наши грехи, и опять же не тайно, не на исповеди, а публично и перед всем собранием.

Если бы мадам Блаватская попыталась бы совершить это настоящее буддийское чудо, если бы она попыталась открыто признаться в своих мелких просчетах и проступках, вместо того, чтобы пытать чтение мыслей, левитацию или посылки писем по воздуху из Тибета в Калькутту, а из Калькутты в Лондон, или если бы те, кто вольно или невольно позволили ей обмануть себя, открыто отреклись бы от всех этих детских уловок и нелепостей, они все же могли бы принести много пользы и действительно удобрили обширное заброшенное поле для нового и богатого урожая. Я должен сказать, что один из величайших поклонников мадам Блаватской, полковник Олькотт, в последние годы вступил в гораздо более здоровую сферу деятельности, в которой он и его друзья могут принести пользу. Он поощрял и помогал публикации аутентичных текстов старых брахманической и буддийской религий. Он пытался внушить как брахманам, так и буддистам уважение к своим старым религиям и помог им обнаружить в своих священных книгах некоторые лучи истины, ведущие их через темные тени жизни. Он показал им, как, несмотря на многие различия, их различные секты имеют много общего, и как они должны отказаться от того, что не является существенным, и сохранить то, что важно, как истинные узы широкого религиозного братства. ["Единый буддийский мир: будучи четырнадцатью фундаментальными буддийскими верованиями, заверенными первосвященниками Бирмы, Читтагонга, Цейлона и Японии, в качестве общих для северного и южного буддизма." Составлено Г.С. Олкотт (Мадрас, 1892).] Во всем этом я ему полностью симпатизирую. Именно потому, что я люблю Будду и восхищаюсь буддийской моралью, я не могу молчать, когда вижу, что его благородная фигура опускается до уровня религиозных шарлатанов или его учение искажается как эзотерическая болтовня. Я не хочу сказать, что буддизм никогда не был извращен и вульгаризован, когда он стал религией варварских или полуварварских людей в Тибете, Китае и Монголии; я также не могу отрицать, что в некоторых местах мошенники и самозванцы представляли его как нечто таинственное, эзотерическое, непостижимое и непонятное. Верно также и то, что, особенно в так называемом буддизме Махаяны, есть определенные трактаты, которые называются секретными - например, "Татхагатагухьяка", скрытые доктрины Татхагат или Будд; но они секретны не потому, что утаиваются от кого-либо, а просто потому, что содержат более сложные и непонятные доктрины. Даже "Тайна Гегеля" больше не является загадкой, как показал г-н Хатчинсон Стерлинг, хотя для этого требуется определенная подготовка. Если бы мадам Блаватская сослалась на какую-либо из канонических книг буддистов Махаяны, мы смогли были бы знать, что она имела в виду под эзотерическим буддизмом. На самом деле невозможно обсуждать какую-либо из доктрин, которые она и ее последователи представляют публике как эзотерическую, потому что они никогда не давали нам глав и стихов из того, что они называют буддизмом, будь то "эзотерическим" или экзотерическим.

Я уже упоминал о трудности говорить о буддизме в целом или о том, какие доктрины считаются ортодоксальными или неортодоксальными Буддой и его многочисленными учениками и последователями. Мы должны помнить, что буддизм с самого начала был лишь одной из многих философских и религиозных систем, существовавших в Индии в любые времена. Мы знаем, что на ту же свободу мысли, на которую претендовал Будда, отказавшись от старых брахманических традиций, претендовали несколько его современников, которые стали основателями новых школ. В учении Будды было очень мало того, что мы могли бы назвать догмой. Он призывал избавить человека от страдания, показывая последователям нереальный и преходящий характер мира. Но в отношении некоторого из того, что мы называем фундаментальными вопросами религии - существования божества, реальности и бессмертия души, сотворения мира и управления им, - он допустил величайшую свободу: более того, это выглядит главной его целью возражать против любой положительно решенной догмы по этим пунктам. Вследствие, с самого начала возникло большое количество так называемых сект среди буддистов, хотя они, кажется, были не более чем философскими школами или небольшими общинами, приверженными соблюдению определенных мельчайших моментов дисциплины.

Мы читаем в хрониках Цейлона, Дипаванша (ст. 53) и Матаванша (ст. 8) о восемнадцати сектах, происхождение которых относится ко второму веку после Будды. Хотя эта дата кажется сомнительной, мы не можем сомневаться в том, что во времена Ашоки, или в третьем веке до нашей эры, существовали эти восемнадцать сект, а также шесть так называемых современных сект. Мы знаем названия этих сект, поскольку они сохранились в санскритских, палийских, тибетских, китайских и монгольских документах, но об их происхождении и взглядах, которыми каждая из них отличалась от остальных, нашей информации пока очень недостаточно. Любопытно, что столько всего удалось сохранить, а в то же время так мало. У нас есть длинные списки имен, но очень мало кроме имен. В некоторых случаях вопросы, по которым одна секта отличалась от другой, были крайне незначительными, например, можно ли хранить соль дольше семи дней; существуют ли животные на небесах; можно ли обратить ребенка до того, как он родится; безразличны ли мысли сновидца; родился ли Будда во всех концах вселенной и превосходят ли одни будды других. В других случаях большее значение имеют различия, например, есть ли в человеке душа; извлекают ли мертвые выгоду из подарков; возможно ли пророчество; можно ли узнать мысли других людей с помощью медитации; может ли мирянин стать Архатом и обрести Нирвану; действительно ли Будда родился в мире людей; имел ли Будда милосердие; был ли он сверхчеловеком в обычных жизненных делах; [Рис Дэвидс, "Journ. Roy. Asiatic Soc." (1892), стр. 9. Насколько далеко могут быть зашли такие вопросы об истинном характере будды, можно увидеть из того факта, что одна секта отличалась от остальных тем, что придерживалась что «испражнения Будды чрезвычайно сладкие по вкусу».] было ли учение Будды изменено и заново создано на великих Соборах. Число этих сект, кажется, всегда росло, и когда в пятом и седьмом веках китайские паломники посетили Индию, их число стало настолько большим, что трудно понять, как между ними могло сохраниться какое-либо единство.

Если бы все эти и многие другие вопросы остались нерешенными для буддийских сект, мы могли бы хорошо понять, что между теми, кто взялся писать историю буддизма, должно быть так много разногласий. Мы знаем, что по некоторым наиболее важным моментам Будда отказался высказать свое твердое мнение, и в этом смысле мадам Блаватская была бы совершенно права, если бы сказала, что мы не знаем наверняка, чему Будда учил своих учеников, а его ученики - их ученикам. последователи, которые стали основателями этих многочисленных сект. Тем не менее, все, что мы знаем о Будде и буддизме, мы должны попытаться узнать из первых рук, то есть мы должны быть готовы привести главу и стих в какой-нибудь канонической или авторитетной книге; мы не должны апеллировать к Махатмам по ту сторону Гималаев. Были предприняты различные попытки показать, что канон южных буддистов, так называемая Трипитака, Три корзины, был более современным, чем сами буддисты представляют его. Некоторые ученые зашли так далеко, что назвали его датой более поздней, чем дата Нового Завета. Я всегда признавал, что традиция, что это работа непосредственных учеников Будды на первом Соборе, проводимом в самый год смерти Будды, несостоятельна или, во всяком случае, сомнительна. Но я никогда не сомневался, что настоящий Канон священных текстов был утвержден на Соборе, проводившемся при Ашоке в третьем веке до нашей эры. Эта дата теперь подтверждена надписями. Хорошо известные надписи Ашоки относятся только к отдельным частям Канона, но доктор Хульцш указал, что в одной из более мелких надписей Бхархута [No. 144, З.д. М.Г. xl. 75.] встречается слово «паканекаика» - человек, который знает пять никай. Эти пять Никай представляют собой пять разделов Суттапитаки, и, поскольку надпись датируется третьим веком до нашей эры, мы можем быть уверены, что в то время существовала самая важная часть буддийского канона, Суттапитака, в том виде, в котором мы ее знаем сейчас, разделенном на пять частей - Дигха-никая, Маггхима-никая, Самьюттаникая, Ангуттара-никая и Худдака-никая. [См. Нойман, "Buddhist. Anthologic", стр. xii, "примечание".]

Однако, несмотря на все, что было сделано в последнее время для изучения буддизма, ни один честный ученый не станет отрицать, что мы знаем еще очень мало и что мы видим лишь мрачно сквозь огромную массу его литературы и хитросплетения его метафизических рассуждений. Это особенно верно в отношении того, что называется махаяной, или северным буддизмом. Есть еще несколько признанных канонических книг северных буддистов, Девять Дхарм, рукописи которых нам недоступны или которые пугают даже самых терпеливых учеников своей огромной массой. В этом смысле мадам Блаватская была бы совершенно права - существует большая часть буддизма, о которой европейские ученые ничего не знают. Но нам не нужно идти к мадам Блаватской или к ее махатмам в Тибете, чтобы узнать это, и, конечно же, не из ее книг мы должны черпать нашу информацию о литературе Махаяны. Мы должны обратиться к рукописям в наших библиотеках, хотя бы в Бодлианской, чтобы делать то, что должны делать все честные Махатмы, копировать рукописи, сопоставлять их и переводить. В переводах Священных книг Востока, которые Оксфордский университет поручил мне редактировать и которым я посвятил последние шестнадцать лет своей жизни, любой, кто серьезно интересуется наукой о религии, найдет достаточно материалов и, что более важно, аутентичных материалов, переведенных, а также доступных в настоящее время лучшим ученым Англии, Франции, Германии и Индии. Я глубоко признателен Оксфордскому университету и государственному секретарю Индии за предоставленный мне досуг и средства, необходимые для выполнения столь крупного предприятия, я не могу не сожалеть о том, что, как и вся работа, которую мы предпринимаем в этой жизни это тоже нужно оставить незавершенной. Это правда, серия из сорока восьми томов сама по себе небольшая библиотека, но по сравнению с тем, что должно было быть сделано, это всего лишь начало. Меня часто обвиняли в том, что я не включил в свою серию ряд книг, каждая из которых кажется тому или иному ученому чрезвычайно важной. Несомненно, мне следовало бы дать перевод хотя бы одной из восемнадцати Пуран, но мои критики, очевидно, не понимают, насколько сложно найти в нужное время подходящего переводчика для нужной книги. Моя переписка о переводе Вайю-пураны сама по себе заняла бы небольшой объем. Ведическая литература также представлена ​​очень несовершенно. Но ведическая наука находится в переходном периоде, и ни один ведический знаток не может брать на себя больше, чем он может помочь. Все трудятся над расшифровкой термина здесь и термина там; некоторые могут рискнуть перевести несколько стихов или несколько гимнов, но я боюсь, что полный перевод Ригведы не станет частью нашей fin-de-siecle (конца века) литературы. Исследователи санскрита также должны оставить что-то следующему столетию, помимо расшифровки многих еще нерасшифрованных египетских, аккадских, вавилонских, этрусских, ликийских и орхонских надписей. Теперь, когда моя серия Священных Книг Востока подошла к концу, предложения помощи поступают со многих сторон, за что раньше я был бы очень благодарен. Пусть другие, кто моложе и сильнее, возьмутся за работу там, где я ее оставил. Ценность этой серии переводов подтвердили наиболее компетентные судьи. Единственно я позволю себе высказать, что это собрание Священных Книг Востока, созданное при сотрудничестве с лучшими учеными-востоковедами, в будущем сделает невозможными такие заблуждения, как эзотерический буддизм мадам Блаватской. Я знаю, что оно будет продолжать жить и продолжать творить добро, пока люди будут продолжать заботиться о том, о чем они до сих пор заботились больше всего, а именно о религии - не просто какой-то религии, не просто той или иной особенной религии, которую они унаследовали, но о религии как всеобщем благе и как самом драгоценном даре в наследие всему человечеству.

Ф. МАКС МЮЛЛЕР

[Давид]

mvs, вы считаете, что Елена Блаватская жульничала? Если отбросить то, что вы сами не видели (Будду и Махатм), как думаете, вы есть? Выясним основы, как вы докажите, что вы есть?

Взять сны. Я вижу в них то, что я видел задень и то, что было в моей жизни, из всего этого ум создает сюжет. В реальной жизни я не вижу, чтобы что-то было из якобы духовных миров. В детстве ничего такого сверх-нормального не было. Есть тело, есть мысли и есть действия. Во снах я тоже есть, есть мысли и есть действия. Во сне есть боль, когда телу во сне не комфортно.

[Oleksandr Ptilidi]

mvs,поделитесь мыслями , к чему всё это , я имею ввиду цитирование М Мюллера?
да и было бы очень хорошо, если бы вы ответили на вопросы Давид.
с уважением

[mvs]

mvs, вы считаете, что Елена Блаватская жульничала?

Давид, это странный вопрос. Если Вы спрашиваете только о моем отношении к ЕПБ, то оно в общем и целом симпатизирующее. Если о какой-то конкретике, то я ведь не знаю о какой - в Вашем вопросе её не озвучивается.

Если отбросить то, что вы сами не видели (Будду и Махатм), как думаете, вы есть? Выясним основы, как вы докажите, что вы есть?

Давид, Вам как собеседнику новому могу обозначить свои основы - 1) я за здравый смысл; 2) я против абсурда. Остальные давно в курсе этого. То, что Вы предлагаете выяснить, не соответствует моему ощущению здравости. Я просто есть. Это факт. Для всех людей один и тот же. Который называется также принятием самого себя каким есть. Кто не вполне благополучен в психологическом плане, не может либо не умеет принять самого себя, - вот они и изобретают некое иное собственное я, выясняя что же оно такое и что "есть", а что "не есть". Откровенно говоря, я считаю это признаком недалекости развития либо болезненного (не больного, но близкого к нему) состояния. Человек просто так устроен. У него есть свое я, в осознавании этого собственного я обретается его целостность (самодостаточность) и душевное (психическое) здравие. Доказательство в самих людях - кто и что из самих себя представляют на самом деле, кем становятся, чего достигают, как проживают свою жизнь и во что превращают жизнь других. А констатируя сказанное - что есть (были и будут) люди неблагополучные в психологическом плане - не обязательно лично видеть Будду и Махатм для понимания что целители больных душ всегда будут в почёте у самих исцелённых. А равно и у тех, кто способен оценить их способности и их заслугу как в деле душевного состояния отдельного индивидума, так и в деле душевного состояния общества в целом.

[mvs]

mvs,поделитесь мыслями , к чему всё это , я имею ввиду цитирование М Мюллера?

Александр, я планировал сюда же выложить и ответ профессору Мюллеру от одного английского господина. И затем высказать несколько соображений по поводу "who is who" в моих глазах. Ну и как минимум, я бы обратил внимание что статья Мюллера выглядит как матрица, с которой словно воспроизведена часть время от времени возобновляемой среди нас критической полемики. Мне видится что это воспроизведение производится поверхностно, с глубинными искажениями, так сказать. Если получится, этого тоже хотелось бы коснуться чуть позже.

[djay]

1) я за здравый смысл; 2) я против абсурда.

Ну, мон шер, никак от Вас такого ляпа не ожидала - "за все хорошее, против всего плохого!".

В принципе, выкладывание разных текстов никак не плохо само по себе, но автор выкладывания должен как-то себя изначально при этом обозначить. Или же не выкладывать. Просто такая моя реакция на...

[Oleksandr Ptilidi]

Если Вы спрашиваете только о моем отношении к ЕПБ, то оно в общем и целом симпатизирующее.

вообщем, мне понятно что будет дальше в этой теме.

время от времени возобновляемой среди нас критической полемики

надеюсь вы понимаете откуда у этой полемики "ноги растут"

и на по следок, позволю себе пошутить.......

Мне видится что это воспроизведение производится поверхностно, с глубинными искажениями, так сказать

"Иван Васильевич, когда вы говорите у меня такое ощущение , что вы бредите"
с уважением

[mvs]

У меня у самого иногда бывает такое ощущение.

[mvs]

надеюсь вы понимаете откуда у этой полемики "ноги растут"

У меня есть относительно давняя несбыточная мечта - докопаться "откуда" и повыдергивать эти "ноги". Вот только "бегают" они быстрее, чем я собираюсь.

[Oleksandr Ptilidi]

У меня есть относительно давняя несбыточная мечта - докопаться "откуда" и повыдергивать эти "ноги". Вот только "бегают" они быстрее, чем я собираюсь.

уважаемый mvc ,отставим в сторону разговоры не о чём, поговорим серьёзно, если получиться (благо желающих поддержать разговор наш по моему нет ...
аа....уууу ....кто последний?
отлично , ни кого , значит я первый.)
хотите перейдём в спец. тему да бы нам не мешали?
думайте.....е, а....а, пока вопрос ,
чем вам "приглянулась ", эта статья М Мюллера?
другими словами, что вас "затронуло " и вы скопировали целую простыню информ., уподобившись Соне,
как по мне , то вашему уровню разумности не к лицу размещать информ. в таких размерах не прокомментировав оную,т.е. оставив её восвояси.
с уважением
P.S. постарайтесь "развеять- разрушить" моё нарастающее ощущение,.о вас-"засланный Козачёк" (в лучшем случае) или пустослов, как некоторые,( в худшем случае)

[mvs]

хотите перейдём в спец. тему да бы нам не мешали?

Александр, да, предпочел бы перейти в специальную тему.

[mvs]

В библиотеке Теопедии опубликована автобиорграфия Альфреда Перси Синнетта
https://ru.teopedia.org/lib/Синнетт_АП_-_Автобиография

Как раз вчера, с утреца, поймал мысль, что пора возвращаться к ответу Синнетта, а потом переходить на его "Автобиографию". И тут такой подарок-подспорье. Что ж. Спасибо человеку, сделавшему перевод.

[Volt]

Как раз вчера, с утреца, поймал мысль, что пора возвращаться к ответу Синнетта, а потом переходить на его "Автобиографию". И тут такой подарок-подспорье. Что ж. Спасибо человеку, сделавшему перевод.

Да, история совсем мутная.

В начале этой книги было (и есть в более новых изданиях) нечто вроде нападок на «Эзотерический буддизм», в которых предполагается, что я неверно понял доктрину Учителя касательно Марса и Меркурия. Блаватская считала, что эти планеты не являются частью нашей цепи и утверждала, что выясняла этот вопрос у Учителя и получила в ответ письмо, по-видимому подтверждавшее её взгляды, части которого она опубликовала в «Тайной доктрине». Я могу тоже дать полный отчёт об этом инциденте, хотя эта история тянулась порядочно долго. Я знаю, что в первоначальном учении Учителя касательно Марса и Маркурия не было никакой неясности, к тому же, читая приведённые в «Тайной доктрине» выдержки из письма, я был озадачен смутным чувством, что это письмо где-то уже видел. Позже это сподвигнуло меня просмотреть ранние письма, которые я конечно же тщательно хранил, и я нашёл это письмо, также обнаружив к своему удивлению, что С.Д. решилась пропустить некоторые части, исказив его так, что оно стало выглядеть так, как будто поддерживало её взгляды, хотя в действительности там ничего такого не утверждалось. Однако я воздержался от раздувания этого дела, будучи уверен Учителем, что мне не нужно об этом беспокоиться, и что объяснение о Марсе и Меркурии в «Эзотерическом буддизме» было совершенно верным.

[Рик]

Да, история совсем мутная.

... Однако я воздержался от раздувания этого дела, будучи уверен Учителем, что мне не нужно об этом беспокоиться, и что объяснение о Марсе и Меркурии в «Эзотерическом буддизме» было совершенно верным.

Это уж точно, мутная .
А.П. Синнетт РАННИЙ ПЕРИОД ТЕОСОФИИ В ЕВРОПЕ (1922):

Вечером 6 июля у нас была беседа с Учителем К.Х. через миссис Халловэй. В тот раз он действительно завладел ею и говорил с нами от первого лица. До того она просто слышала это в сознании и повторяла всё им сказанное.

Нашу невозмутимость относительно того, что касалось точности заявлений, сделанных в «Эзотерическом буддизме» относительно Марса и Меркурия, попытка их опровергнуть со стороны Блаватской нисколько не поколебала. В этот период и на протяжении многих лет позже мы пользовались возможностью часто беседовать с Учителем К.Х. так, чтобы это тщательно скрывалось от Е.П. Блаватской; это устраивалось на высших планах самим Учителем, равно как и на низших благодаря нашей собственной тщательной секретности. Нам было сказано, что если бы она узнала о предоставленных нам личным привилегиям, её оккультные силы позволили бы ей вмешаться так, чтобы продолжение этого общения оказалось под угрозой. Её ревность к любому, кто действовал бы в качестве посредника между Учителями и людьми на физическом плане, была столь сильна (и доводила до беды в случае миссис Халловэй, как я показал), что она не колебалась бы ни перед какими мерами, если что-то вызвало бы её неудовольствие в этом отношении.

[Владимир]

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ
Ф.Макс Мюллер

Как всегда, спасибо за Ваш труд. Прочитал с интересом и исправил несколько смысловых опечаток в первых двух сообщениях, но дальше не рискнул. Вам бы перечитать их, или пропустить через Ворд. Он иногда помогает. Есть несколько мелких корявостей-описок, которые надо исправить.
И всё-таки я был прав ещё с кемеровского форума - Вы партизан.

[Татьяна]

Это уж точно, мутная .
А.П. Синнетт РАННИЙ ПЕРИОД ТЕОСОФИИ В ЕВРОПЕ (1922):

А еще Синнетт написал, что входил в контакт с духом ЕПБ (после ее смерти) и она созналась ему (!!!), что временами бывала одержима черным магом.
На самом деле, сам Синнет оказался одержим какой-то "нечистью", но даже не догадывался об этом.
Странно, что не догадывался, потому что сами Махатмы предупреждали его об этом.

:

...Друг, опасайтесь гордости и эгоизма, двух величайших западней, уготованных для стремящегося вскарабкаться по крутым тропам Знания и Духовности. Вы открыли щель в стыке нашей брони для Дуг-па, и поэтому не жалуйтесь на то, что они нашли ее и ранили вас...

[mvs]

A еще Синнетт написал, что входил в контакт с духом ЕПБ (после ее смерти) и она созналась ему (!!!), что временами бывала одержима черным магом.
На самом деле, сам Синнет оказался одержим какой-то "нечистью", но даже не догадывался об этом.

Я бы сделал другой вывод. Синнетт сам выдаёт признание, что изначально его интересовало именно волшебство (магические возможности). Эта отмечаемая всеми неуёмная страсть к явлениям (феноменам) при нежелании каких-либо самоограничений (подмеченном ЕПБ) в итоге стала чем-то вроде внутренней зависимости. Которая в итоге привела его к зависимости от медиумов, как ясно вытекает из "Автобиографии". Видимо что к концу жизни он превратился в убежденного спиритуалиста "не догматического толка". Просто в роли спиритуалистических "духов" для него выступили "адепты". Ну то есть, всё в соответствии с присказкой если нельзя, но очень хочется, то можно. Надо будет посмотреть его сочинения, о которых он упоминает как о состоявшихся позднее ухода ЕПБ.

[mvs]

надо исправить.

Согласен, надо. Но уже разбирались - такая техническая возможность для авторов нежелательна. А "грузить" админов всякий раз, когда что-то обнаруживается, тоже неправильно. "Вычитать" весь текст сразу - это очень много времени и напряжения. Наверное пусть так остаётся. Мне бы хотелось более за смысл переживать. Иногда одно английское слово приходится разворачивать чуть не в целое подчиненное предложение. В основном из-за этого правописание страдает.

[Турист]

Синнетт сам выдаёт признание, что изначально его интересовало именно волшебство (магические возможности). Эта отмечаемая всеми неуёмная страсть к явлениям (феноменам) при нежелании каких-либо самоограничений (подмеченном ЕПБ) в итоге стала чем-то вроде внутренней зависимости. Которая в итоге привела его к зависимости от медиумов, как ясно вытекает из "Автобиографии".

Интересно, что сами авторы ПМ так и не удостоили его своим визитом, как например Олькотта...

[Рик]

Там не только Синнетт. Другие тоже поучаствовали, судя по его описаниям. И все это началось еще до эзотерической секции. Там же А.П. Синнетт РАННИЙ ПЕРИОД ТЕОСОФИИ В ЕВРОПЕ (1922):

За то время, пока Анни Безант с ней жила — на протяжении последних двух лет её жизни — ни я,
ни моя жена, с нею не виделись. Мы были в тесном контакте с самим Учителем К.Х. благодаря
лично организованной связи, и как я уже объяснял, были строго им предупреждены охранять её от
любого возможного вмешательства Блаватской. Так что результатом этого стало полное
прекращение наших когда-то близких отношений.
Я так никогда и не узнал, какие странные сказки она придумывала, чтобы удерживать Безант от
знакомства с нами, которого та, она естественно, желала, когда примкнула к теософическому
движению. В своей автобиографии она описывает, как задолго до знакомства с Блаватской она
исследовала все виды оккультных идей — «И вот в темноте блеснул луч света — “Оккультный
мир” Синнетта с чудесно озаряющими письмами».
Когда это озарение расширилось, и оккультизм в самых своих возвышенных аспектах стал главным
призванием и целью жизни Анни Безант, со стороны Блаватской потребовалась некоторая
изобретательность, её сдержать и не позволить войти в контакт с нами. Изобретательность эта
оказалась эффективной, и лишь после смерти Блаватской, только после того, как Безант съездила в
Индию, самостоятельного вошла там в контакт с Учителем Морьей и вернулась в Лондон, этот
таинственный барьер, поставленный между нами, разрушился. В трогательной для меня манере,
простая и прямая Анни Безант сказала, что поначалу неверно судила обо мне и жалеет об этом. Мы
сразу стали добрыми друзьями, и я никогда не пытался проникнуть в тайну, которая за всем этим
стояла.

В 1890 году Е.П. Блаватская переехала с Лэнсдаун роуд на Авеню роуд 19, в Сен-Джонс Вуд,
который был в распоряжении у Безант, и в котором она умерла в мае 1891 года. Чуть позже Безант
впервые посетила Индию, а по возвращении оттуда установила дружеские контакты с нами, как я
уже описал. Тогда мы находились в середине того периода, когда наши личные методы сообщения
с Учителем К.Х. вовсю действовали, а в секретности, которая поначалу была нужна, чтобы
охранять их от ревности Блаватской, больше не было необходимости. Безант быстро оценила
важность этого, и подала заявление на допуск в Лондонскую ложу, куда мы её радушно приняли.
Конечно, она сразу же начала принимать участие в работе внутренней группы, которая, без всякой
формальной организации как таковой и без масонского церемониала, стала в тот период реальным
центром теософического учения. Длинная серия «Трудов Лондонской ложи» возникла благодаря
этому учению, которым она и наполнялась, и теперь мы оглядываемся на них, как на вехи на пути,
которые постепенно привели к дальнейшему развитию знаний теософии.

Когда Безант присоединилась к нашей группе, она впервые близко познакомилась с Ледбитером,
чьи замечательные способности ясновидения оказали неоценимую помощь в наших
исследованиях. На тот момент она уже была исключительно предана сотрудничеству с нами. Как я
уже упоминал, я нашёл ему заработок в лондонском офисе «Пайонира», но в конце концов, по мере
того, как Безант стала его ценить, она захотела взять его штат команды, работавшей на Авеню роуд.
Она была окружена там группой молодых людей, отождествлявших себя с ложей Блаватской,
некоторые из которых вполне процветали и обладали значительными средствами.

[Владимир]

исправил несколько смысловых опечаток в первых двух сообщениях

Ой! Простите, описка. Не смысловых описок, т.е. там два повторяющихся слова и что-то ещё. Чуть позже посмотрю.
Простите.