2.7. Разрушение масонской эзотерики: орден иллюминатов, 1776-1785
Возникновение гражданской публичной деятельности было одним из главных
общественных процессов XVIII в. Принцип публичности, конкретным
выражением которого выступало "общественное мнение", отражавшееся в
публицистических печатных органах1, противоречил эзотерическому образу
действий, какой обычно практиковали традиционное масонство и
родственные ему объединения2. То обстоятельство, что представление
масонства о себе как о "колонии мудрецов"3, довольных собой и
изолированных от гражданского общества, более не удовлетворяло многих
масонов, знаменует важную стадию процесса эмансипации. Широко
распространившееся недовольство "удушливой" масонской эзотерикой,
стремление к ее разрушению характерным образом высказалось в 1780 г. в
следующем требовании масона Гердера: "Пусть же сова мудрости покинет свое
сокрытое гнездо на лоне Минервы и осмелится вылететь на дневной свет... Так
поступают со всеми нездоровыми парами - открывают окно, и лучший,
вольный, здоровый воздух изгоняет их..."4 Но открываясь таким образом,
"тайные общества" - если только они не служили для "пустого
времяпрепровождения"5 - неизбежно приобретали политическую значимость,
"может быть, не поняв этого"6, как верно отметил Адам Вейсгаупт.
Этому только наметившемуся тогда процессу нельзя отказать во внутренней
последовательности. В негативном плане он сводился к осознанию, что
малообдуманный оптимизм Просвещения, вера в быструю и бесконфликтную
реализацию просветительских идеалов оказались наивными и обманчивыми.
Вейсгаупт сделал из этого вывод, что "ни церковь, ни государство ныне никоим
образом не содействуют приданию помыслам высшего благородства"7.
Подобное принципиальное недоверие к установленным властям, какое к их
"просвещенному" деспотизму питали многие просветители, создало
предпосылки для эмансипации, то есть приобретения обществом
самостоятельности. Но эта эмансипация неминуемо должна была вылиться в
конфликт с абсолютистской властью, кредо которой Фридрих Генц в 1819 г.
сформулировал так: "Церковь и государство вправе реформировать себя только
сами, то есть любая истинная реформа неизбежно должна исходить от
установленных властей. Если только в это может вмешаться частное лицо или
так называемый народ, спасения больше нет"8.
Радикальные требования и утопические идеалы иллюминатов можно
интерпретировать как еще неуклюжее выражение буржуазного самосознания,
выдвигающего свои притязания. Это самосознание укрепили два исторических
события, имевших большую важность и знаковый характер: запрет
иезуитского ордена папой в 1773 г. и американская война за независимость.
Объявленный папой под давлением бурбонских дворов и Австрии запрет того
ордена, который в некоторых католических странах имел монополию на
образование и противодействовал реформистским тенденциям, был встречен
просветителями с восторгом как эпохальная победа и в некоторых местах
повлек за собой мелочные преследования демонизированных иезуитов9.
Американская война за независимость10 дала сильный импульс к развитию
антииезуитским просветительско-реформистским кругам, а также
республиканизму11. Американская революция, обратному влиянию которой
на Европу Кондорсе еще в 1788 г. посвятил пространное исследование12,
окрылила и фантазию масонов. В парижских ложах открыто восторгались
борьбой за свободу в Америке13, а в масонских беседах Лессинга "Эрнст и
Фальк", написанных в 1778 г., идет речь о масоне из числа тех, "кто сражается в
Европе за американцев". Его "блажь", как говорится далее, состоит в том, что
"конгресс есть ложа, что там наконец франкмасоны оснуют свое царство
вооруженною рукою"14.
80
6 Заказ № 351
81
Все перечисленные факторы имели конститутивное значение для основания 1
мая 1776 г. в баварском Ингольштадте ордена иллюминатов. Существование
этого ордена сыграло в некотором отношении решающую роль как для
возникновения, так и для оформления контрреволюционного тезиса о
заговоре15. Основатель ордена иллюминатов Адам Вейсгаупт, который
воспитывался в иезуитской школе, в 1773 г. в 25 лет - сразу после запрета
ордена иезуитов - получил кафедру канонического права в Инголыптадтском
университете. Его назначение было воспринято как акт просветительско-
католической антииезуитской персональной политики, тем более что до тех
пор кафедру канонического права занимали исключительно иезуиты. Поэтому
Вейсгаупт попал под удар все еще могущественной в университете "иезуитской
партии".
Нападки иезуитов, научившие его - как он позже саркастически заявлял - "без
запинки читать наизусть "Отче наш" задом наперед"16, сделали его заклятым
врагом растущих властных притязаний церкви. Духовное оружие для начатой
им борьбы Вейсгаупт искал и нашел в просветительской философии, которой в
1775 г. начал интенсивно заниматься. В то же время он углубился в масонские
тексты, после того как в 1774 г. один протестант, приехавший в Ингольштадт,
обратил его внимание на масонство.
Изучение масонства навело Вейсгаупта на мысль, что "тайное общество" -
подходящее средство, чтобы найти защиту от гонителей - иезуитов и врагов
Просвещения17. Сначала он намеревался просто сам вступить в ложу, чтобы
найти там желанную поддержку, однако уже очень скоро отказался от этого
намерения, правильно поняв, что традиционное масонство не в состоянии
удовлетворить его ожидания, направленные на создание союза
единомышленников. Вейсгаупту нужна была не отрешенная от мира
масонская эзотерика, а тайное политическое общество, которое можно было бы
использовать как инструмент для достижения
морально-политических целей. Поэтому он задумал создать воинствующий
союз борьбы, взяв за образец организованное Лойолой на военный лад
контрреформаторское Общество Иисуса18.
Это выразилось в иерархической структуре, в терминологии, в требовании
безусловной покорности "старшим"19, в том, что по образцу католической
исповеди была институциализиро-вана самокритика, служащая для
преодоления "предрассудков" и укрепления самодисциплины. Требование
подчиняться старшим обосновывалось тем, что они уже распознали
"предрассудки" и, следовательно, поставили свои знания и энергию на службу
тем целям, которые указывает разум, представленный как абсолютный
авторитет. При этом Вейсгаупт исходил из предпосылки, что такой авторитет,
во-первых, существует реально, во-вторых, обладает голосом, внятным для уже
эмансипированных людей и говорящим ясно и однозначно. Соответствие
централистско-диктаторской формы руководства и идеологии, кратко
описанной ниже, очевидно20.
Идеология иллюминатов21 - специфически просветительская в том смысле,
что она основана на вере в возможность постоянного совершенствования
людей и отношений между людьми. Это выражается и в том, что устав ордена
первоначально был озаглавлен "Статуты перфектибилистов". Правда, эту
просветительскую веру модифицировали и очистили от наивности, когда
перестали считать, что процесс совершенствования будет как бы
автоматическим и бесконфликтным: "Моя цель - демонстрировать
преимущества разума", - сказано в программном заявлении Вейсгаупта за май
1776 г.22 Эта цель требовала "постепенно припирать к стенке врагов разума и
человечества"23. При этом вожди иллюминатов исходили из социально-
утопического убеждения, что необходимо новое "основание и улучшение
нашей экономической, политической, философской и религиозной системы"24.
В избытке упований Вейсгаупт, вербуя барона Адольфа Книгге, который станет
главным организатором и важнейшим - наряду с Вейсгауптом - теоретиком
ордена, обещал прямо-таки "новое небо, новую землю, систему,
преобразующую мир и людей"25. "Почему тот, кто умеет вести сам, должен
быть вечно ведомым? Стало быть, человеческий род или большая его часть
Л 26 "
никогда не смогут стать совершеннолетними ?" - такой вопрос задавали
соискателю степени "священника". Заранее определенный ответ гласил:
"Всякий совершеннолетний может сам понимать себя; когда целая нация
совершеннолетня, необходимость опеки над ней отпадает"27.Просветительской в стратегии иллюминатов, ставивших себе целью "навсегда
одержать победу над прежними угнетателями"28, была прежде всего идея
воспитания. В практике своего ордена они придавали величайшее значение
чтению не только социально-философской, но и естественнонаучной
литературы, ведь, по их убеждению, окончательной победы можно добиться
только с помощью "тайных школ мудрости": "Благодаря им человек придет в
себя после своего падения, государи и нации без насилия исчезнут с лица
земли, человеческий род со временем станет одной семьей, а мир - местом
жительства разумных людей. К этому изменению неощутимо приведет
мораль"29.
Нетрудно отпускать по адресу иллюминатов, придумавших абстрактную
утопию, выражения вроде "чванливая самоуверенность"30 или даже упрекать
их в том, что они не искали "поддержки народных масс" и в "просветительской
узколобости"31 считали себя выше их, но на это нельзя не возразить, что
попытка поднять "народные массы" на восстание в данных условиях была бы
еще менее реалистичной, чем стратегия иллюминатов, и что для
принципиальной социальной критики, отрицающей существующие порядки,
характерным бывает в качестве идеального противовеса набросок
утопической картины общества. И вообще, иллюминаты вели себя отнюдь не
столь нереалистично, как может показаться. Они совершенно трезво
представляли себе, что быстрой реализации своих общественно-политических
идеалов могли бы добиться, только переселившись в Северную Америку. Уже в
1780 г. некоторые из них задумали создать там колонию, основанную на
идеалах свободы и протокоммунизма, чтобы "совместно трудиться" и
"совместно радоваться". Ее экономической основой предполагалось сделать
земледелие и различные ремесла, а для целей воспитания построить
общественные воспитательные дома, библиотеку и типографию32.
Когда в ответ на вопрос, задаваемый при приеме в степень "священника": "С
чего следовало бы начать, чтобы приблизить этот блаженный период и новый
нравственный порядок? С общественных организаций, с насильственных
революций или с чего-то еще?"33, иллюминаты отвергали насилие и
выступали за идею воспитания, то в основе такого неприятия насилия -
подобное соображение уже было "революционным"! - наряду с
принципиальной просветительско-гуманистической совестливостью, конечно,
лежала и трезвая оценка сложившейся ситуации. Тактика, изложенная в
иллюминатском "плане боевых действий", состояла в том, чтобы за счет
целенаправленной персональной политики занять прочное место как в
масонских ложах, так и в образовательных заведениях и, сверх того,
приобрести влияние на "военные училища, академии, книгопечатни,
книжные лавки, соборные капитулы"34.
План иллюминатов получить через посредство школ влияние на "простой
люд"35 не остался только намерением. В школе "Филантропин", которую
основал Базедов в 1774 г. в Дессау, воспитатели, принадлежащие к ордену
иллюминатов или близкие к нему, как Кристиан Готхельф Зальцман,
развернули реформаторскую педагогическую деятельность. Иллюминат
Зальцман, основавший в 1785 г. собственное воспитательное заведение, где его
много раз посещал Вейсгаупт36, толковал прогресс как продолжение
"желательной революции", начатой Христом, и в своей педагогической
практике ориентировался на столь демократические максимы, как: "Из тех,кто был послушен при обучении, крайне редко вырастают великие люди".
Сыновей лучших семейств он учил высоко ценить физический труд и
преодолевать чванство ученых и образованных бюргеров: "Мужчины с
сильными руками, выполняющие тяжелые работы, часто полезней ученейших
мужей"37.
Так как многие из самых ангажированных иллюминатов, кроме того,
развернули широкую публицистическую деятельность, живо приветствовали
Французскую революцию, а Книгге стал одним из самых влиятельных
республиканских писателей38, неудивительно, что контрреволюционная
публицистика атаковала реформаторскую педагогику, которую несли с собой
иллюминаты. Ведь с точки зрения контрреволюционеров казалось, что
иллюминаты развязали "воспитательную войну (Educationskrieg) в Европе"39,
направленную против традиционного социального устройства. В одном из
высказываний, цитируемых Леопольдом Алоизом Хоффманом, эта ситуация
отражается так: "Государи! Ваши министры все, должно быть, спят... Среди них
есть даже такие, что посылают своих детей в "Филантропин"! Я сам свидетель,
я видел, как с одним будущим правителем, к которому обращаются там на "ты",
словно к крестьянскому парню, учителя, мальчики и прислужники вели себя
так же, как с любым другим мальчиком"40.
Резюмируя, можно охарактеризовать орден иллюминатов как радикально-
просветительский союз борьбы, который, не будучи политическим в
современном смысле слова, все-таки постоянно находился в поле напряжения
морали и политики41. Он вдохновлялся примером масонства, однако был
задуман как очевидная его противоположность, причем использовал
масонство, считавшееся безобидным, в качестве "приличного платья для
высших целей"42.
Орден иллюминатов был особенно привлекательным для масонов -
сторонников Просвещения, которых, как Книгге, уже не забавлял
"мошеннический балаган"43 масонства.
В наставлении для иллюмината в степени священника, которое составили
Вейсгаупт и Книгге, расчет с масонством происходит последовательно и резко:
"Они (масоны) придумывали одну степень за другой; они, наконец, пытались
возбуждать столь естественную тягу людей к необычному, распалять их
воображение, обманывать разум... возбуждалась даже вреднейшая из
наклонностей... алчность к золоту... Если бы на заднем плане не стояли все-
таки благородные и избранные... на человеческий род обрушилась бы новая
пагуба, и правители, попы и масоны изгнали с земли разум"44.
Поскольку избранным меньшинством, достойным морального лидерства,
иллюминаты считали себя, они надеялись реализовать это притязание при
помощи элитарно-авторитарных и конспиративных методов. Эти методы
неизбежно должны были вызвать панический страх и тем самым, по меньшей
мере частично, способствовать появлению тезиса о заговоре. Однозначная
идеологически-историческая оценка ордена иллюминатов, часто
встречающаяся в литературе, неизбежно вызывает сомнение, ведь на практике
это был не столько боевой союз с авторитарным руководством и строгой
иерархией, сколько сравнительно рыхлое объединение единомышленников.
Но прежде всего нельзя не отметить того обстоятельства, которое почти всегдаобходят вниманием, что изложенные выше и разработанные прежде всего
Вейсгауптом и Книгге цели иллюминатов были вплоть до тех пор, пока в целях
запугивания их не обнародовало баварское правительство45, известны лишь
самому узкому кругу руководителей46. А для подавляющего большинства
иллюминатов, не посвященных в секретнейшие "мистерии", этот орден, по
крайней мере до 1784 г., представлял собой хоть и откровенно
просветительский, но не "революционный" союз.
Многих из тех, кто был посвящен в самые низкие степени - как, например, Гёте,
Карла Августа Саксонско-Веймарского или отца государственного канцлера
Меттерниха, - едва ли можно считать "иллюминатами" в ставшем расхожим
смысле этого слова.
Рост ордена иллюминатов, наблюдавшийся с 1780 г.47, можно рассматривать
лишь в тесной связи с процессом дифференциа-
48
ции и поляризации, происходившим тогда в немецком масонстве . На
знаменитом масонском конвенте в Вильгельмсбаде в 1782 г.49 дело дошло до
открытой конфронтации соперничающих направлений, которая повлекла за
собой "великую схизму в масонском ордене"50, когда приверженцы
традиционного масонства и прежде всего решительные сторонники
Просвещения из числа масонов осудили извращение изначального
иоанновского масонства, знавшего только степени ученика, подмастерья и
мастера, и замену его на усложненную, иерархически структурированную
систему из множества степеней. Настоящей причиной конфликта было
проникновение антирационалистических тенденций в тамплиерский орден,
известный в Германии как устав "строгого послушания"51, а также растущая
активность связанного многочисленными контактами со "строгим
послушанием" теософского Ордена злато-розового креста52.
Одна гамбургская ложа, отказавшись идти ложным путем там-плиерской
романтики, привела характерное обоснование: "Семнадцатилетний
печальный опыт достаточно нас научил, что система рыцарского образца не
подходит и неуместна для нашей республиканской конституции". Мол,
масонских целей лучше достигать "в одежде каменщика, чем в рыцарском
облачении"53. В отличие от этой и многих других лож воинственные масоны-
просветители не пытались восстанавливать изначальную чистоту масонства, а
перешли в контратаку на "мечтателей"54. При этом отличился прежде всего
Книгге. Он с 1772 г. принадлежал к "строгому послушанию"55, после тщетных
попыток придать ордену просветительскую направленность вышел оттуда в
1780 г. и уже в том же году вступил в орден иллюминатов.
Благодаря организаторским способностям Книгге и его связям орден
иллюминатов, который он оценил как "мощную партию, направленную
против иезуитов", стал превращаться в "крепкое заведение для борьбы с
немецкими розенкрейцерами"56. Эта идея напрашивалась тем более, что
розенкрейцеров, которые - как полемически заявил один из их противников -
"абсурдным образом соединяли теологию с химией"57, нападки со стороны
просветителей в свою очередь заставили искать помощи у иезуитов, также притесняемыхКак теперь надлежит показать, споры, которые обрисованы здесь лишь
эскизно и велись с большим пылом, которые впервые привели к
формированию в Германии политико-идеологических
58 о
группировок , относятся к непосредственной предыстории антимасонского
(антииллюминатского) тезиса о заговоре.