Наткнулся на очень интересную статью Генриха Циммера (1890—1943), индолога и историка южноазиатского искусства. Он был одним из немногих друзей Юнга. Джозеф Кэмпбелл был его студентом, когда Циммер преподавал в Колумбийском университете. Кэмпбелл впоследствии отредактировал и издал многие труды Циммера после его смерти.
Статья эта называется "Индийская мать мира", ее он прочитал в 1938 году на конференции в Эранос. Прочитал я её на одном дыхании. Зацепила она меня тем, что это не просто собрание каких-то фактов о почитании Богинь в Индии, это медитативное погружение в мифологию Индии. Чего стоит этот небольшой отрывок:
Все сущее имеет две стороны, дружественное и угрожающее обличье. У всех божеств есть дружелюбный и ужасный облик в зависимости от того, как и кто приближается к ним. Но Великая Богиня – это сила, которая присутствует в них и является их истоком. Все дружелюбные и угрожающие лица – это грани или аспекты ее сущности. У одного бога это может казаться двойственным, но у Нее это просто часть необозримого разнообразия ее целостности.
Ее ужасные черты находят свое отражение в матерях Южной Индии, в богинях болезней: они дарят жизнь, но приносят и смерть. Это всесилие матери по отношению к ее маленькому ребенку, ее обличье излучает всеобъемлющую любовь, но вместе с этим и гнев в сочетании с холодом и смертью. Она является неминуемым лоном. Отсюда происходят тоска и уныние всех привязанных к матери: жизнь как она есть в хороводе света и тени, со взлетами и падениями, отдачей и сохранением.
Она является неумолимой действительностью жизни, текущим кругом жизненных сил и образов, который обрывается вниз, находится в непрерывном превращении, переходит сам в себя – из него не так просто вырваться. И это его совершенная противоположная сторона: сила, которая поднимается, Тара-спасительница, которая выводит из сансары, из неистовых колец в спокойную середину, из бренности всех образов вечной силы, которая проявляется в них как вода в волнах, пузырях и пене. Это безмолвная погруженность жизни в самое себя. Это прорастание свежей, ненасытной травы из пепла сожженных лесов. Это скрывающаяся в разложении новая жизнь, которая не оставляет места тени смерти. Уничтожение – это всего лишь другая сторона жизни.
Все, что делается в бодрствовании и во сне, сознательно и бессознательно в кругообороте телесного, является лишь сопровождением движений души, это лишь ужимки Великой Матери – Джаганмайи: «созданной из всех миров и существ» – повторяющей все это тысячекратно своим мировым телом. Но дух, который все это понимает и принимает в себя в качестве избавляющей сущности, не является ее противоположностью, это всего лишь один из ее образов: он может быть пленяющим или освобождающим, двуличным как все сущее, все силы.
И вот так всю статью. На неё даже можно наложить легкую музыку фоном, закрыть глаза и унестись в глубокие чертоги мироздания.
Есть в его статье и некоторые подробности того, о чем некогда писала Блаватская в ТД.
Например во втором томе она пишет:
Закончим, напомнив читателю, что козлы приносились в жертву Амфитрите и Нереидам на морском берегу – так же как и сейчас козлы приносятся в жертву ДургеКали, которая есть лишь чёрная сторона Лакшми (Венеры), белой стороны Шакти...
А вот и некоторые подробности об этом у Циммера:
Культы Великой Богини и мифы о ней отмечены в Индии потоками крови, проливаемой в ее честь. В Деви Патан, «городе Богини», – сегодня это деревня в округе Гонда, область Ауд – находится одно из древнейших святилищ Лунной Богини северной Индии; остатки строений эпохи Гуптов конца четвертого столетия от Р.Х. свидетельствуют о том, что ее древний культ уже в те времена был брахманизирован. Мать Земля почитается здесь как Дурга, то есть «труднодоступная» и «опасная», или как Парвати, то есть «дочь горы», имеются в виду Гималаи. На ее великий храмовый праздник весной – то есть во время нового оплодотворения природы – прибывают паломники с окрестных равнин и с гор, расположенных к северу. Один англичанин, который в 1871 году присутствовал на празднике, сообщает, что в храме каждый день забивали около 20 буйволов, 250 коз, а также такое же количество свиней. Под жертвенником была выкопана глубокая яма, наполненная свежим песком; песок впитывал кровь обезглавленных животных. Песок меняли два раза в день, а пропитанный кровью закапывали в землю как удобрение. Все происходило в чистоте, без кровавых остатков и тошнотворного запаха. Сок жизни, кровь, должен был придать новые силы и плодородие древней Богине Земли, дочери горы, земная сила которой очень сильно ощущалась на фоне близких вздымающихся к небу вершин, чтобы она обеспечила новый урожайный год.
В наше время храм Кали под названием Калигат в Калькутте известен в качестве главного места принесения ежедневных кровавых жертв; вероятно, это самая кровавая святыня на Земле. Во время крупных паломничеств на ежегодный праздник Дурги или Кали (Дурга-пуджа) осенью в течение трех дней забивают до 800 коз, при этом храм служит просто как бойня, жертвователю достается туша, храм берет себе только голову в качестве символического дара, а кровь идет Богине. Ведь ей в качестве жертвы причитается кровь всех существ, – это ведь ее дар, – поэтому животное должно забиваться в ее храме; поэтому храм и бойня едины.
Правда Дурга в данном случае будет являться не труднодоступной, а скорее недосягаемой, как на это указывает Блаватская:
Тем не менее, его первоначальное значение было Майа, Дурга, переведённое востоковедами, как «недоступная», но в действительности означающее «недосягаемая», в смысле иллюзии и нереальности, будучи источником и причиною чар (очарований), олицетворением иллюзий.
Стоит также отметить про Нереид, про жертвоприношения магов можно узнать у Геродота:
Буря обрушилась на персидский флот, плывущий к Греции:
Наконец, маги принесли кровавые жертвы [ветрам] и умилостивили ветер волшебными заклинаниями. Кроме того, они совершили жертвоприношение Фетиде и нереидам, и на четвертый день буря утихла. Впрочем, быть может, буря успокоилась сама собой. Фетиде же персы приносили жертвы, потому что слышали от ионян сказание о том, что из этих мест Пелей похитил Фетиду и [поэтому] все побережье Сепиады посвящено ей и другим нереидам».
