А это, на мой взгляд, мнение истинно культурного и цивилизованного человека.
В согласии со "Скифами" А.Блока.
Ирина Антонова: «Азиатчина — здоровый элемент!»
ДИРЕКТОР ГМИИ им А. С. Пушкина, академик Российской академии художеств, одна из самых известных женщин мира, «королева музеев», как её называют, решительно не понимает ажиотажа последних недель.
20 марта Ирине АНТОНОВОЙ исполнилось 85 лет.
— ИРИНА АЛЕКСАНДРОВНА, если бы вам представилась возможность выбрать время и место своего рождения, что бы вы предпочли?
— Знаю точно, что не хочу нигде рождаться, кроме как в Москве именно в 1922 году 20 марта (смеётся), и, как мне кажется, мои годы позволяют мне сказать, что я знаю уже что-то про нашу страну, своей кожей ощутила все трагические и счастливые моменты пути, который она избирала. В силу моей профессии я побывала во многих местах мира, но жить хочу только здесь и в то время, когда живу. Конечно, хотелось бы повидать Александра Македонского или пожить при дворе Людовика XIV, и тем не менее наше время уникальное.
Делай что хочешь, но…
— ВАМ как директору музея легче жилось при цензуре или при рынке?
— Как ни странно, сложности, которые есть всегда, сейчас вызывают большее раздражение, чем когда бы то ни было. Тогда был определённый режим, правила игры, которые мы все учитывали. Можно то, а этого нельзя. Сейчас, казалось бы, делай что хочешь, но большую часть задуманного ты сделать не можешь (улыбается). Музей же не коммерческое предприятие, и при величайшей благожелательности со стороны власти полностью отсутствуют заинтересованность, внимание, желание помочь. Да, мы находим людей, которые охотно помогают культуре, проблема только в том, что делают они это, когда им интересно. Им интересны, например, фестиваль «Декабрьские вечера», выставка Модильяни, но им абсолютно неинтересен многотомный каталог-резоне, эпохальное издание для любого крупного музея мира.
— Ирина Александровна, вы же согласны с тем, что Россия дала миру выдающихся людей почти во всех областях искусства и знаний. Так почему же на Западе наша страна ассоциируется только с водкой, чёрной икрой и автоматом Калашникова?
— Давайте будем справедливы — знают ещё балет, Толстого, Достоевского, Чайковского. Знают не все, конечно, определённая часть общества, но… Лет 15 назад я спросила директора Лувра, искусствоведа, кого он знает из русских художников. «Реп`ин, Верещаг`ин» — и всё. Он даже не смог назвать ни одной их картины. Это судьба нашего пластического искусства — оно никому не нравилось, его не покупали. Ни в Америке, ни в Англии нет даже зала русского искусства. Такой зал появился не так давно в Центре Помпиду во Франции, но посвящён он исключительно русскому авангарду. С другой стороны… Достоевский на открытии памятника Пушкину говорил о всемирной отзывчивости поэта. Это великие слова. Они, думаю, применимы ко всему нашему народу. Мы всё впитываем как губка: и хорошее и плохое. Вспомните бразильские телесериалы, когда мы восприняли жизнь на другом континенте как нашу. Сейчас посмотрите, с какой жаждой мы копируем западный образ жизни. И я думаю, что такое восприятие России иностранцами — не столько наша вина, сколько их беда. Они не проявили должного любопытства. Я частенько замечаю у них завышенное самосознание по отношению к нашей стране, приступы такого превосходства, как к азиатам, понимаете. Мне непонятно, как некоторые директора крупнейших музеев мира не знают иностранных языков, я с этим часто сталкиваюсь. Они всякий раз страшно удивляются, когда мы приезжаем и можем говорить с ними на их родном языке. Западные люди, по-моему, слишком самодостаточны и много теряют из-за этого. У нас больше любопытства, более широкий взгляд на вещи.
Мы жалеем заключённых и стыдимся больных
— НО МНОГО и дикости. Почему у нас сейчас сирот чуть ли не больше, чем после войны, в то время как в той же Америке очереди на усыновление? Мы стесняемся больных людей и прячем их в интернатах, а в наши общественные туалеты иногда страшно войти!
— Когда я первый раз в 1963 году приехала в Америку, то увидела такое количество очень толстых и ментально больных людей, что ужаснулась. Но они работают, у них полноценная жизнь. Нам это было непривычно. Это удивительно, но мы стыдимся больных людей, самое страшное — детей. Откуда это? И это при всем известной жалостливости русской. Испокон веков мы жалеем тех, кто сидит в тюрьме, — посмотрите, весь этот блатной фольклор, это ведь не сейчас началось. Я думаю, это проблема нашей ментальности, плохо ещё изученная, но давняя. Однажды я решила проучить подростков, которые сидели на лавочке и разговаривали. Спокойно, но матом. Сказала им несколько грубых слов, после чего один парнишка встал, обнял меня и произнёс: «Мамаша, простите нас! Но жизнь тяжёлая». Я говорю: «Милый мой, а почему тяжёлая жизнь?» И он ответил мне потрясающе: «Ну как — татарское иго было? Пушкина убили? А революция…» И когда я говорю о глубинной ментальности, думаю, было что-то во всей нашей истории, что оставило такие неизгладимые черты. В конце концов, крепостное право в России отменили в 1861 году, в Лондоне в это время пускали метро. Все эти пласты, помноженные на народную почву, — это чернозём, на котором произрастает всё: наши победы и поражения, и наша великая культура в том числе. И когда сейчас я слышу, что при таком уровне рождаемости, который мы имеем, нация вскоре вымрет, скажу: никогда она не исчезнет. Азиатчина — это здоровый элемент (смеётся).
