. ALCHEMICUM ARABICUM. Арабская алхимия. Книга толкования символов Китаб Hall ar-Rumuz Мухаммед ибн Умаила
Это последняя рукопись доктора Марии-Луизы фон Франц, продиктованная в последние годы ее жизни. Она содержит не только блестящий исторический обзор алхимии с египетских времен, но, прежде всего, глубокий комментарий к недавно переведенному арабскому алхимическому тексту 10-го века, который является итогом всего ее жизненного опыта и работы.
Как показал К.Г. Юнг в книге «Психология и алхимия», ранние латинские тексты в западной алхимии, так же, как и ранние греческие и арабские тексты, были написаны с определенной позиции, которая принуждала алхимика в поисках божественной тайны материи проецировать свое бессознательное на неизвестную природу химических субстанций. Ранние тексты, таким образом, стали для нас документами величайшей ценности в отношении формирования символов в общем смысле и в процессе индивидуации в частности, тогда как химическое содержание имеет значение только с исторической точки зрения.
Мария-Луиза Фон Франц
AURORA CONSURGENS
(Предварительное слово)
Кто бы ни был автором, он был человеком, который сподобился ошеломляющего откровения бессознательного, которое не был в состоянии описать его с помощью обычного церковного стиля, но только с помощью алхимических символов. В трактате чувствуется атмосфера странности и одиночества — которая, возможно, повлияла на самого автора и погрузила в изоляцию.
Я покажу тебе место этого камня... Знай, сын мой, что это знание находится в определенном месте и что это место повсюду. Место - это четыре элемента, и они - двери, о которых, если ты пожелаешь слушать, я говорю, во-первых, что они - четыре стоянки, четыре угла, четыре конца и четыре стены... Это сокровищница, в которой хранятся всё утонченное, что есть в науке или мудрости, или славные вещи, которыми нельзя обладать...дом, в котором находятся эти сокровища, закрыт четырьмя дверями, и они заперты четырьмя ключами, причем каждая дверь имеет один. И никто не может войти в этот дом, ни извлечь из него ничего, ни найти тайну, скрытую в нем, если он не знает ключа, или не имеет его с собой, или не принадлежит слугам дома. Знай же, сын мой, что тот, кто знает один ключ и не знает остальных, откроет двери дома своим ключом, но не увидит того, что находится в доме, ибо дом имеет поверхность, которая ведет далеко за пределы видимости. Поэтому каждая дверь должна быть открыта своим собственным ключом, пока весь дом не наполнится светом, тогда каждый может войти и взять сокровище.
Далее в тексте Альфидия четыре ключа интерпретируются как экстрагирование воды, умягчение "земного тела" (руды), его насыщение и фиксация. Каждая из четырех операций ведет к камню, но только совокупность всех них может раскрыть его истинную сущность.
Эти утверждения, по-видимому, указывают на психический процесс реализации самости посредством всех четырех функций сознания... Идея открытия дома ("Самости") четырьмя ключами может быть далее связана с той замечательной диаграммой кватернионов, которую Юнг выдвинул в Эоне в качестве модели внутренней структуры самости. Оно относится к определенным динамическим процессам трансформации внутри самости, которые ведут к осознанной реализации его содержания.
Эта формула повторяет античную алхимическую тетрамерию, выводящуюся из четверичной структуры единства.
Мухаммад ибн Умаил - известный в Латинской алхимии как "Сениор" - безусловно, самый часто цитируемый авторитет в этом тексте. Цитаты взяты из работы, которая распространялась в Европе под коротким названием Tabula Chemica. В ходе своей работы над Aurora Consurgens Мария Луиза фон Франц наткнулась на арабский оригинал Tabula Chemica, названный al-Ma' al - waraqi wa-l-ard an-nagmiya (Книга серебристой воды и звездной земли). Эта книга представляет собой обширный комментарий Ибн Умаиля к его собственной алхимической поэме Risalat as-sams ila al-hilal (Послание Солнца к Полумесяцу).
al-Ma' al - waraqi wa-l-ard an-nagmiya считается одним из наиболее точных источников, открывающих духовные измерения арабской алхимии, как можно видеть из многих цитат в Aurora Consurgens. Ибн Умаил представляет алхимию, ориентированную не на химию, поэтому он получил мало внимания от историков алхимии. Однако он говорит в своих текстах - как он неоднаократно опдчеркивает - о символах, а не о конкретных субстанциях. Не смотря на эти ясные утверждения, большинство историков алхими продолжают рассматривать эти символы как иносказательные названия (Decknamen) веществ. Отрицание существования символов можно рассматривать как отражение общей позиции одностороннего рационального мышления, сравнимой с позицией Зигмунда Фрейда, который также пытался свести символы бессознательного ни к чему иному, кроме как обозначению знаков чего-то вполне определенного и постижимого.
(Арабская Алхимия)
Книга Питера Кингсли знакомит нас с тайным миром знания, который все ещё доступен нам благодаря уцелевшим фрагментам античной поэзии. Главными героями этой книги стали авторы, которых мы привыкли воспринимать как часть академической традиции – Парменид, Эмпедокл, Зенон. Однако именно в их текстах Кингсли усматривает общую концепцию реальности, которая может оказаться спасительной для человека современного мира. Он также обращается к поэзии Гесиода и Гомера, проводит параллели с христианскими и общечеловеческими догматами, ищет истинные смыслы слов, которые мы привыкли воспринимать в традиционном ключе, обращается к существовавшим практикам античных мистерий. За его искусным исследованием кроется глубокое восприятие магического мира, ускользающего от нашего уставшего разума. Эта книга зовет нас с собой в приключение, итогом которого может стать знакомство с реальностью, в которой мы живём.
Принимая решение опубликовать пояснения к «Алхимической Свадьбе Христиана Розенкрейца», мы, конечно, мысленно обращаемся к Иоганну Валентину Андреа, автору этого произведения классических розенкрейцеров. И. В. Андреа и его труд отмечены печатью факелоносца, чей свет и сейчас ярко освещает всё вокруг. И каждый раз, когда в служении великой Работе по освобождению человечества в мир несут новый Свет, его зажигают и присоединяют к никогда не гаснущему пламени древнего светильника.
Помня об этом, мы исполнены глубокой благодарности, потому что сейчас, вероятно, нам впервые в истории дано снять покровы с Вести о Спасении, которую Иоганн Валентин Андреа облёк в своём труде в столь остроумные формы.
Мы предлагаем эту книгу всем, кто жаждет живого знания о конкретном Пути Спасения и хочет стать достойным его. Пусть это будут очень, очень многие — множество, которое никто не сможет перечесть.
одна из самых загадочных, но крайне значимых фигур в Ветхом Завете – это Мелхиседек, хотя он занимает лишь восемь строк в книге Бытия. Там утверждается, что после битвы, выигранной Аврамом, царь салимский Мелхиседек вынес ему хлеб и вино: «и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, - он был священник Бога Всевышнего, - и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. [Аврам] дал ему десятую часть их всего» (Быт. 14:18-20).
Подлинная личность и значение Мелхиседека оставались тайной для большинства читателей и исследователей Библии. Если бы его личность стала широко известной, его имя немедленно подверглось бы цензуре. Это одно из тех библейский упоминаний, наряду с другими, имеющими тайный смысл, которые проскользнули сквозь сети ранней Церкви, решавшей, какие тексты сделать ортодоксальными, а какие счесть ересью. На самом деле упоминание о Мелхиседеке указывает на еретические взгляды, которые Церковь никогда бы не приняла, поскольку сочла бы их наивысшим кощунством.
В Бытии Мелхиседек описан как царь Салима и священник всевышнего Бога. Этим богом мог быть не Яхве Ветхого Завета, как решат многие, а Абсолют, Бог превыше всякого человеческого понимания. В тексте Мелхиседек благословляет Аврама из Ура и дает ему священную пищу, хлеб и вино. Эта евхаристия свершилась задолго до Тайной Вечери и может считаться попыткой заменить кровавые жертвоприношения семитов более цивилизованной альтернативой. Яхве всегда требовал всесожжения, а еврейские обряды жертвоприношения животных сохранялись вплоть до разрушения Храма Ирода в 70 г. н.э. римлянами. Кровавые детали различных типов жертвоприношений, которые требовал еврейский бог, можно найти в Лев. 5-9.
Кроме того, есть ясный намек на человеческое жертвоприношение в истории Авраама и его сына Исаака (Быт. 22:1-1).
Элементы кровавых жертвоприношений в еврейской религии также подчеркиваются в истории о Каине и Авеле и причине первого убийства. В Библии сказано: «И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4:2-5). Из-за отвержения Яхве его жертвы первый садовник и Авель поссорились в поле, что привело к смерти Авеля. Кровавая жертва Авеля до сих пор упоминается в тексте католической мессы. Парадоксально, но несколькими строками ниже в ней говорится о хлебе и вине, предложенных Мелхиседеком Авраму. На мозаике VI столетия н.э. изображен Авель, предлагающий Мелхиседеку белого агнца как жертву Богу. Перед царем-священником алтарь, покрытый белой скатертью. На алтаре золотая чаша и пара хлебов в форме солнечных дисков.
В Новом Завете Павел упоминает Мелхиседека в Послании к Евреям в контексте роли царя-священника, принятой Иисусом. Павел описывает Иисуса как священника по чину Мелхиседека. Это предполагает традицию, группу еретических священников, или царей-священников, схожих с мужчинами-членами семьи Коэнов, служивших в храме священниками и раввинами столетиями. Павел далее описывает Мелхиседека не имеющим ни отца, ни матери, ни родословной, подобным Сыну Божьему.
Это утверждение больше нигде не встречается и потому, должно быть, пришло из другого источника или было устной традицией, переданной Павлу. Фраза «ни отца, ни матери» обычно является скрытой отсылкой к божественному или полубожественному происхождению. Использование термина «сын Божий» в описании царя-священника, окажется еретическим и кощунственным для большинства ортодоксальных христиан. Для них есть только один сын Божий, и он был Иисусом. В эзотерической традиции «Бен Элохим» или «сын Божий» указывает на архангелов и, в особенности, на падших ангелов.
На первый взгляд, кажется странным, что Павел выбирает неясную фигуру вроде Мелхиседека из всех знаменитых персонажей Ветхого Завета и сравнивает его с Христом. В действительности, более пристальный взгляд на этого загадочного царя-священника в эзотерической традиции может пролить некоторый свет на этот странный выбор. В «Тайной Доктрине» (1893) Блаватская связывает Мелхиседека с нашими старыми друзьями Титанами и Кабирами, или Каберим, Старшими Богами моря и подземного мира, учившими человечество земледелию и кузнечному ремеслу. Считается, что эти Могущественные, часто появляющиеся в нашей истории, иногда были известны как сыновья [Мелхи] Задока. На самом деле Задок – это древнее имя, связанное с еврейским жречеством, служившим в храме Соломона. Блаватская далее сравнивает Мелхиседека с римским богом войны Марсом, который известен как Господь Смерти и управлял земледелием, строительством и архитектурой. Согласно Блаватской, Марс в древнем мире также ассоциировался с Вулканом и Каином. Блаватская говорит, что царь-священник Мелхиседек был известен как Праведник и, как она говорит, был также правителем Terra Mater, Rex Mundi, или Царем Мира.
В эзотерической традиции Мелхиседек, как считается, принес раннему человечеству с планеты Венеры (Утренней Звезды) три дара. Первый – это пшеница, символ плодородия и смерти Жертвенного Бога или Божественного Царя. Его вторым даром была пчела, которая важна для опыления растений, но сегодня находится под угрозой вымирания из-за излишнего использования пестицидов и генномодифицированных злаков. И пчела, и мед, который она производит, ассоциировались с древним культом Великой Богини-Матери.
Флёр-де-лис, принятый в качестве эмблемы французским королевским семейством, как считается, происходит от стилизованного изображения пчелы. Древние цари часто бальзамировались с помощью смазывания тела медом. Золотые пчелы также были важным символом династии Меровингов, царей-волшебников. Третьим и последним даром был асбест, материал с почти магической способностью к огнеупорности и поглощению тепла. Если учесть, что почти миллион лет назад Венера была горячей и пустынной планетой, тогда утверждение, что эти три дара зародились на сестре нашей Земли, должно иметь символический смысл.
Мелхиседек также тесно связан с мистериями Грааля. В Шартрском соборе во Франции, построенном на месте языческого поклонения Богине, посвященном Черной Мадонне и спонсированном тамплиерами, можно увидеть статую библейского царя-священника. Странно, что средневековые каменщики и архитекторы выбрали решили использовать здесь эту неясную фигуру. Однако, поскольку многие из них были посвященными Мистерий, они, предположительно, понимали его реальное значение, знали о его истинной личности, какую роль он играл в эволюции планеты и человеческой расы. Статуя держит в руке чашу, отождествляемую со Святым Граалем. В этой чаше камень, и это напоминает нам о средневековой легенде, что Грааль был вырезан из изумруда Люцифера.
Так кем же был таинственный царь-священник Салима? Для оккультистов, основывающихся на теософской традиции, он один из Ману, великих учителей и наставников, также известных как Мастера Мудрости. Они отвергли свои эфирные формы и спустились на Землю как наставники и учителя.
Мелхиседек, следовательно, явлен нам как один из аватаров Мирового Учителя, Повелителя Мира, Rex Mundi. Значимо, что иногда его называют Отцом Человечества. Потому неудивительно, что Павел называл Иисуса священником по чину Мелхиседека, или что он был известен как Свет Мира (Ин. 8:12 и 12:46). Яснее всего это выражено в Откр. 22:16: «Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя». Это еще одно еретическое упоминание в Библии, которое избежало рук цензоров.
